Леонид Кучма, экс-президент Украины:
«Убийство Гонгадзе, «кассетный скандал» подставили и меня, и Александра Мороза. У Мороза не было другого выхода, ему пришлось обнародовать пленки, тело Гонгадзе не зря подбросили в его избирательный округ. Александру Александровичу нужно было оправдываться. Я этим заниматься не стал — и так понятно, для чего скандал раздували. И так ясно, что я на журналиста руку не поднимал. По прошествии времени это становится все яснее».
Святослав Пискун, экс-генпрокурор Украины, народный депутат:
«Я Пилипчука знаю — это бывший народный депутат, мы вместе окончили Львовский юридический университет. Он был начальником отдела по борьбе с организованной преступностью в УВД во Львовской области… В свое время его «заказали», это было реальное покушение, ему стреляли в спину, когда он заходил в дом, киллер не успел сделать контрольный выстрел, потому что соседская собака выбежала на звук и спасла ему жизнь. В принципе, Игорь всегда был откровенным человеком. Мне кажется, что он не врун. Возможно, какие-то факты ему где-то как-то интерпретировали — и в его сознании сложилось именно такое мнение. Возможно, он обладает какими-то фактами, которых я не знаю. Например, у меня как у генпрокурора не было оснований связывать дело Гонгадзе и дело Павла Лазаренко. Может быть, оперативные разработки на эту тему и были, но прокуроры об этих разработках узнают уже тогда, когда они легализованы в какой-либо документ, это дело больше оперативников. Проверялись сотни версий — и бытовые, и на почве личной неприязни, и из ревности, и из низменных побуждений. Но рабочей версией при мне была избрана версия участия в убийстве Гонгадзе работников органов внутренних дел, как видим, она оказалась правильной — мы получили подтверждение не просто в расследовании дела, но и в сегодняшних решениях судов. Трудно говорить, могла ли быть из-за журналистки драка. Для того, чтобы об этом говорить, нужно иметь веские доказательства. Может быть, у Игоря есть доказательства. Но, нам эти факты известны не были. Если есть какие-либо доказательства, того, о чем он рассказывает, я считаю, что его святая обязанность как гражданина Украины передать это в правоохранительные органы и помочь расследованию. Думаю, что неплохо было бы, если бы его включили в группу следственной комиссии ВР по делу Гонгадзе. Что касается меня, я отказался участвовать в составе этой комиссии, потому что считаю, что комиссия должна незаангажированной. А так занимался расследованием, не хочу влиять на членов комиссии... Вы же знаете, что у нас многие считают, что имеют право обвинять кого-то в чем-то только из личных убеждений. Мне кажется, что пора принимать закон об уголовной ответственности за клевету. Это не касается конкретного случая, но, по-моему, наступает тот момент, когда наша страна погрязнет в домыслах, высказываниях, сплетнях и бреднях. Но ведь у людей формируется мнение о власти, правительстве, Верховной Раде. На фоне всей этой грязи изюминка — факт теряется. И правоохранительным органам сложно во всех этих разговорах и домыслах искать правильное направление, которое привело бы к раскрытию преступления.
У меня есть определенная версия по поводу отравления Виктора Ющенко, но я не помню, чтобы год назад какая-то связь просматривалась с делом Гонгадзе и смертью Чорновила, мне никто не докладывал о том, что есть такие материалы. Говорили о кассете… Дело Чорновила реанимировал я. И первым получил информацию о том, что с делом Чорновила все не так просто. Ко мне пришел Борис Тарасюк после посещения Президента Виктора Ющенко и попросил возобновить следствие. Я возобновил его и поручил это Голомше — заместителю генерального прокурора, он пересмотрел все материалы, назначил необходимые и возможные судебно-технические и медицинские экспертизы. И появились факты, которые вызывали сомнение в том, что это было рядовое ДТП. После того, как у нас появились факты того, что эта автокатастрофа была подстроена, мы начали разворачивать дело дальше. Но я был снят с работы через два месяца — и дело заглохло. Дело об отравлении Виктора Ющенко тоже заглохло. Такие дела, как отравление Ющенко, дело Чорновила, убийство Гонгадзе — не просто уголовные дела, надо иметь политическую волю для их раскрытия. Без желания власти раскрыть эти преступления никакой профессионализм правоохранительных органов не поможет. Это комплексное мероприятие власти, правоохранительных органов, общественности и прессы».
Тарас Чорновил, народный депутат Украины, сын Вячеслава Чорновила:
«Я не видел, ломал ли Марчук карандаши в момент рассказа о гибели Вячеслава Чорновила, но ситуация с этой кассетой выглядит для меня очень странно. Я не рискну обвинять Марчука в соучастии в убийстве, хотя могу сказать, что такое озвучивалось в Рухе на самом первом этапе, на одной из пресс-конференций… Но у меня нет таких фактов или данных, и я не вижу мотивов... Что касается кассеты, Марчук подтвердил на следственной комиссии Верховной Рады, которую тогда возглавлял Виктор Медведчук, что у него действительно была кассета, которую он лично показал нескольким людям, среди них – Григорий Омельченко, покойный Анатолий Ермак и нынешний депутат фракции БЮТ Николай Олейник. И они, выступая, передали содержание этой кассеты, на которой со спрятанной в мешок головой, с металлической пластиной во рту для того, чтобы нельзя было узнать голос, выступал офицер милиции. Он говорил о специальной группе, которую потом назвали «Оборотни-2» и «Эскадрон смерти», созданной в Министерстве внутренних дел лично генералом милиции. И о том, что эта группа совершила ряд преступлений, в которых, кроме убийств известных бизнесменов, были две большие политические акции. Это провокация против Натальи Витренко в Днепропетровской области и убийство Вячеслава Чорновила. Эти детали полностью соответствовали материалам следствия. Потом Евгений Марчук заявил, что он не придал этой кассете большого значения, решив, что это предвыборная провокация и где-то ее оставил, в итоге, кассета исчезла. Я думаю, что она до сих пор существует. Почему Марчук ее не обнародует, не знаю. Я лично обвиняю Марчука только в сокрытии фактов преступления и самоуправстве. Потому что решать, отдавать или не отдавать материалы, которые имеют значение для следствия, — это самоуправство…»
Евгений Марчук, экс-премьер-министр Украины, экс-секретарь СНБОУ:
«В последнее время в Украине появляются общественные следователи, которые за свою жизнь никогда ничего не расследовали, но сенсационного шума генерировали много. Именно поэтому их не берут в следственные органы. Как правило, они игнорируют экспертную четкость, правовую аккуратность и профессиональную этику. Подстраиваясь под ту или иную политическую конъюнктуру, они готовы быть на подхвате у политиков, страдающих комплексами. Трудно вспомнить, чтобы следователь-профессионал комментировал публично что-либо по уголовному делу, которое находится в стадии расследования. А что касается сломанных карандашей, сожженных темной ночью важных документов и других подобных глупостей, то это относится к почерку таких расследователей. В народе это называется художественный свист. Относительно упомянутой пленки следствие знает, что к чему. Я дал подробные показания. Мои политические оппоненты неоднократно пытались меня дискредитировать, а особенно когда я выражал свою позицию по ключевым вопросам развития Украины. Поэтому не удивлюсь, если вскоре в отношении меня появится какая-то новая страшилка. Не исключаю, что, возможно, готовится очередной маневр для отвлечения внимания общественного мнения и следствия от истинных организаторов и исполнителей тяжких резонансных преступлений. Предыдущие маневры ведь провалились. А страна вот уже шесть лет ждет результатов расследования».
