Благослови господь твою работу, брат!

Глухой ты, что ли?! Друг!

не дашь ли мне напиться!?

Вон там, возьми.

Пусть бог тебе поможет, 

как ты помог мне!

Вкусная какая 

твоя вода! 

Скажи, где набираешь,

пойду и принесу полнёхонький бурдюк.

Назад… Прости, сынок, мне тяжело

идти назад. Устал я… далеко

домой лежит дорога. Понимаешь,

из Галилеи я. Ходил в Ерусалим,

на праздники. Тут родичи живут –

сестра и тетка. К ним вот и ходил.

А ты, сынок, ерусалимский?

…Нет.

А это поле – оно твоё?

Моё. Какой глупец

Ещё бы стал копаться в этой глине!

Ты отвечаешь странно. Я спросил,

затем, что помню, что ещё недавно

здесь был глухой заброшенный пустырь.

Ведь у тебя недавно это поле?

…Недавно…

Много заплатил?

Человек:                   

…Немного… Желаешь откупить?

Да нет, зачем мне…

Мне просто интересно, сколько стоит

земля так близко от Ерусалима…

…Как для кого…

Как дорога земля?

Не «как земля», а «как кому»! – Я ясно 

сказал, 

и ясно так же понимай!

…Понятно… беден ты… и дорого тебе

достались деньги, что ты дал за поле…

Я понял верно?

…Мне… старик… не надо

чтоб понял ты меня, или не понял.

Напился, отдохнул, – вот и ступай,

мне некогда с тобой болтать без толку.

Напрасно хочешь ты меня обидеть.

Как ни грубы твои слова, но всё же сердце

твоё добрее их; позволь благословить,

как любящий отец родного сына

благословляет…

Успокойся, дед.

Возьми с собой воды в далекий путь

и отправляйся. Ну, чего ты смотришь?

Да понимаешь, кажется теперь

что ты знаком мне… 

Вспомнил! Ну конечно!

Тебя я видел как-то с тем пророком… 

Его казнили римляне недавно…

Человек: 

К чему ты говоришь, я не пойму.

Не бойся, друг, я не предатель.

По секрету 

скажу – не очень верю я,

что твой учитель вправду был тот самый

пророками предвещенный Мессия.

Я сам из Галилеи, видел как-то

его родителей, и братьев, и сестёр…

Но многое он ведал, знал такое

что людям знать 

в сей жизни не дано. 

Наверное, он был пророк великий.

Великий?! Это чём же!?

Духом!

Духом?!

О чём ты говоришь, и что ты знаешь?!

Старик! Он был такой же, как и все.

Да, да – такой, как все – ничем не лучше!

Любил поесть и выпить, мягко спать,

и баб любил – они за ним брели, как стадо.

И он любил, чтобы они ему

своими волосами отирали

грязь с ног по вечерам.

Его не знал ты!

Теперь тебя уже я точно вспомнил!

И вспомнил даже, как тебя зовут.

Тебя зовут – Иуда!

Ну и что же? 

Да мало ль по округе здесь Иуд?

Куда ни плюнь – всё попадёшь в Иуду.

Слышал я – 

с пророком – тем, из Галилеи

было двое 

Иуд. 

Один – был мой земляк,

второй издалека был…

Ну и что же?!!

Да говорили мне в Ерусалиме,

что тот Иуда, что издалека, -

он и привёл солдат, что захватили

его учителя.

Мало ли болтают,

кто там кого привёл и что там было…

Ох, не хотел бы я, чтоб ты им был…

Да нет же, вспомнил! 

Люди говорили,

что тот предатель от стыда и срама

повесился…

Неправда! Что за вздор!

Что? Как – неправда? 

А-а, теперь я вижу!

Я понял – ты и есть Иуда,

учителя продавший!!

«Продал!! Продал!!!»

Кто даром отдаёт,

тот, что ли, лучше поступает?

Лучше!

Нет! 

Хуже во сто крат!

Дурак или мерзавец – кто даром отдаёт!

А если продаёт, то это значит,

что денег нету, а они нужны –

и больше это ничего не значит!

Да ведь товар! Товар-то!…

Что – «Товар!»? 

Ведь каждый продаёт, 

что лишнее имеет.

У меня

один учитель лишний был

Его и продал.

И много дали?

Мало. Только тридцать

монет. 

Скуп наш Синедрион.

Да уж хотя бы продал подороже.

Я «подороже» рад бы был и сам.

Да вот не стоил больше мой учитель!

Когда бы миллион я получил,

оно, конечно, было б много лучше,

и уж почётнее гораздо. И тогда

купил бы я себе дворец и царство

и не копался б тут на пустыре,

не зная даже, что здесь уродится

и можно ли кормиться будет этим….

А ведь когда-то я совсем иначе жил…

Отца и матери один любимый сын

я в Кариоте всё имел – и нивы,

и дом, и сад, и виноградники…

Наследство 

зачем же ты пропил да прогулял?

Нет, не имел я глупых тех привычек.

Копил. Как жаль! Уж лучше б пропил всё!

Уж лучше бы растратил на девчонок!!

Всего лишился за слова пустые, 

за звук, за сказку, за мечтанья…

Это кто же

так посмеялся над тобой?

Учитель.

Которого ты продал?

Да. Тот самый.

Тебя он обманул? 

Так это, значит, он

отнял твоё именье?! Вот так штука!

Вот после этого и верь пророкам!

А ведь казался вовсе не корыстным,

вёл речи о любви, о царстве божьем…

О, да! Вот это и была та сеть,

Которой он улавливал людей…

Ловил, как рыбу… и швырял на берег!

«Пой, рыбка, пой! К чему тебе вода!

Лети! Пари, как птица, в поднебесье!!»

Ты хорошо умеешь подражать

его речам…

Наслушался довольно!

Из носа, из ушей – течёт, как рвота!

Ты расскажи, как обманул тебя

пророк. Полезно знать такое.

Уж больно много их, пророков, развелось.

…Всё это началось пять лет назад.

За рыбой

я ездил в Капернаум на базар.

Был праздник. Было людно. Вдруг, увидев,

что весь народ, забыв свои дела,

густой толпою повалил куда-то,

я, любопытствуя, пошёл за всеми.

И там его впервые увидал.

О, как он говорил! Что говорил он!

Я вспоминал всё, что давно забыто –

отца и мать, себя, совсем ребёнком…

Он говорил: «Ко мне спешите, люди!

Я дам вам утешенье и покой!»

Он долго говорил. И мне казалось –

нет никого мудрее, выше, чище…

И вдруг… старик, он вдруг заговорил

про Райский Сад. И я так ясно, ясно

увидел, как ничтожно мы живём…

Всё стало серым – грязная земля,

заборы и дома – дворцы, лачуги –

всё слиплось в серое ненужное ничто.

А гаже всех вдруг оказались люди.

Во что мы обратили светлый дар

господень – ясный ум и душу

бессмертную? – сменяли на гроши,

на жалкий тлен минуты суетливой…!

Но вдруг над тиной человечьих лиц

взошло высокое небесное светило

и ярким светом всё вдруг озарил

царящий над толпою сад Эдема –

небесный сад, где каждый – мудр и чист,

там грязи нет и суеты ничтожной…

Я видел ясно – я ему поверил.

Потом вдруг хлынул дождь, и стихла речь.

Но не было в душе моей покоя.

И я решил, во что бы то ни стало

его найти. И я его нашёл.

Но для чего же

ты стал его искать?

Запомнил бы слова и так и жил бы,

как он учил…

Не так-то это просто.

Ведь он учил, что только вместе с ним

Взойти возможно в райские чертоги,

и без него – и врат не увидать.

Ах, шельма!

Я нашёл его, старик.

Спросил – как обрести 

мне Сад Эдемский?

И он сказал:

«Всё, что имеешь, нищим

раздай, отринь мирское зло,

и вслед за мной иди»…

Такое сделать

наверно, нелегко?

Сказать – и то не всякий твёрдо сможет.

Ему сказать совсем нетрудно было.

А я домой вернулся, и хотел

забыть нелепые слова. Но странно

мне не спалось ночами. Стены, крыша

истаивали, растворялись, исчезали

и только солнце золотым потоком

лилось сквозь небо на чудесную страну,

там золотом плодов сгибались ветви 

нездешней красоты деревьев; и цветы

пестрей богатых ассирийских шалей

сплетались дивно в бесконечные венки;

и люди в светлых одеяниях дышали

и жили ароматом тех цветов.

И я не выдержал однажды. Я всё продал.

И нищим всё раздал. И с лёгким сердцем

пошёл искать учителя.

И принял

тебя с пустыми он руками?

Принял сразу.

Выходит, сам он не нажился на тебе…?

Иуда: 

Нет, не нажился.

Он ведь мнил себя 

почти царём всей иудейской черни,

готовой к мятежу в любое время.

Отнять, что есть, у тех, кто всё имеет,

и посулить добро их всем пропойцам, –

мятежникам, гулящей голытьбе, –

он редко говорил об этом ясно,

он вообще нечасто ясно говорил, –

но я со временем узнал его надежды.

Так для чего ему, скажи старик, 

Возиться с маленьким именьем в Кариоте?

Он овладеть хотел всем миром – и не меньше!

Он всё же был великий человек!

Нет! Не был! 

Лишь огромно и безмерно

Его хотенье было –

Только и всего!

Таких немало ходит по дорогам, 

по городам, любой – что твой Мессия,

и каждый спит и видит трон небесный

и трон земной – на меньше не согласен!

Он делать ничего не мог. 

И не хотел.

Ведь здесь, в Ерусалиме

Его сперва носили на руках.

Весь город

был за него готов подняться.

«Славься!» – выла

на улицах толпа.

А он? Он только пуще нос задрал;

в носилках, важный, словно римская матрона,

разряженный по городу болтался

и много утомительно болтал.

Болтал, болтал, болтал и снова

болтал, своею болтовнёю упиваясь;

болтал и только шашни разводил

средь баб своих.

А сброд ерусалимский,

как болтовня его на третий день приелась,

угомонился и забился в свои норы…

Ну, ты нашёл его, и что же было дальше?

Что было дальше? Я пошёл за ним.

Я скоро понял цену обещаньям –

«Я дам вам утешенье и покой»!

Надейся! Ожидай! Издалека

манил он, как морковкой подзывают

барана к бойне. Если находился

случайно идиот, такой как я –

ярмо ему он живо одевал

на шею; и к земле старался

пригнуть пониже, – ниже, мордой в грязь!

Не мир и не покой

среди учеников царили – ад кромешный!

Я столько злобы, сколько там, нигде не видел.

Одна лишь ненависть и беспощадная грызня

за место, близкое к пророку. Сам он

имел любимцев между нами. О, они

неистовствовать от речей его умели

и бились на земле в припадке диком

от слов его. Ему приятно это было.

Меня он очень скоро невзлюбил.

За что?

Не знаю. 

Может быть, за то, что верил,

во что он сам не верил никогда –

в небесный, ясный, вечный сад Эдема.

И день настал однажды.

Здесь, в Ерусалиме,

Я помню – вечером, когда все перепились,

и, подняв на руки,

его вокруг стола

раз двадцать обнесли,

самодовольно

«Народный глас – глас Божий!» –

он кричал,

весь, словно Фавн,

в цветах, венках и лентах.

И сквозь толпу 

поймав мой взгляд недобрый,

спросил глумливо: 

«Это ли не Рай!?»…

…Наутро я пошёл в Синедрион.

И как же, 

скажи мне, продают людей?

Да так же,

как всё, что продается на базаре,

как рыбу, как овцу, как пук морковки:

торгуются подолгу о цене, 

ударят по рукам,

потом приносят

и отдают с рук на руки товар.

В конце концов,

мне, после всех мытарств,

досталось это поле.

Прохожий:

А твои «мытарства»?

Как будто ты не знаешь?

Здесь же все

как обезумели,

и даже землю

никто мне не хотел продать.

«Учителя предавший негодяй!»

«Изыйди, сатана!» «Уйди, убийца!» –

пугают мною даже маленьких детей…

И те же, кто его казнил, 

сейчас всех громче

поют казненному Осанну.

И Синедрион 

его уже почти 

признал пророком…

Да, слышал, слышал я…

Но как же землю

ты получил?

Пришёл в Синедрион. 

Швырнул левитам 

кошель в лицо…

Прохожий:

Ужель в лицо?!!

Не знаю – там как вышло…

Сказал: «Возьмите ваши деньги

как дар во славу Храма…».

Как же можно

на храм ТАКИЕ деньги?!!!

Это грех!!

Ужели? Даже странно…

Но они, 

однако точно также порешили,

и этот вот клочок земли немедля

отдали мне.

Зачем же, для чего,

так близко к городу 

тебя терпеть решились?

Наверно, чтоб всегда был под рукою…

Зачем?!!

Не знаю. Но боюсь, что эта

история ещё не завершилась…

Иуда, не кощунствуй!

Ты много говорил, я долго слушал!

Быть может правда – то, что ты сказал,

но только слушать это не пристало

ни мне и никому!

Прощай, мне жаль,

что я с тобою встретился.

Спокойней

Мне было бы, когда бы ты и впрямь

повесился. 

Прощай!

Прощай, старик.

Прохожий быстро уходит в ту же сторону, откуда пришёл. Иуда остается один. Взяв мотыгу, он долго работает, не разгибаясь, не отирая пот с лица.

Со стороны дороги к полю подходят солдаты.

Эй, человек! Не знаешь, где Иуда

из Кариота?

Это буду я.

Нам велено немедля отвести

тебя в Синедрион

Зачем?

Сегодня

высокий суд решит твою судьбу.

Мою судьбу? Что с ней ещё случилось?

Ученики распятого пророка

уже три дня тебя пытаются найти,

чтобы убить. 

Синедрион распорядился

устроить суд, чтоб истину узнать.

Какую истину? Ведь всем же всё известно!

1-й солдат:

Не говори об истине, Иуда!

Один лишь суд Синедриона вправе

об истине судить!

Со стороны города бежит 3-й солдат.

Спасайтесь все!! Сюда идёт толпа!

Теперь спасти его ничто не сможет!

Маленькое поле полностью запруживается разъяренной толпой, возглавляемой учениками казненного пророка.

Попался, негодяй! 

Не избежать

тебе теперь возмездья!

За измену 

Заплатишь ты

своей ничтожной жизнью!

Помолись,

чтоб Ангел Смерти 

за тобой пришёл скорее,

ведь смерть тебе покажется отрадой!!!

Не вам меня судить!

И, кем бы ни был,

Пророк казнённый –

Кровь его – на вас.

Солдаты, что вели его на казнь,

Синедрион, который к казни присудил,

Толпа, которая тому полгода

ему Осанну пела, а потом,

тем точно хором с грязью размешала…

А вы, соратники его, ученики, –

ведь ни один из вас с ним не остался!

Так что же вам сегодня – до меня?!

Ты лжёшь!! Ты лжёшь! Заткните ему глотку!!

Он хитрый змий! Он хочет избежать

возмездия и кары!

Что мы смотрим!!

Распять его, Распять!!

Распять убийцу и предателя Иуду!!