Проект Марианны Максимовской принципиально отличается от судебных программ на других каналах — те не ставят перед собой амбициозных задач, ограничиваясь минимальным просвещением (что тоже неплохо, если иметь в виду юридическую дремучесть большинства населения), а главным образом — удовлетворением обывательского любопытства.

«Приговор» имеет дело не с придуманными ситуациями, а с реальными человеческими историями. Герой передачи отбирается по согласованию с Федеральной службой исполнения наказания (ФСИН) — он должен иметь право на прошение об условно-досрочном освобождении (УДО).

Это те люди, которые уже отсидели половину срока и у которых за это время не было нарушений. А кроме того, зрители тоже могут выразить своё отношение к осуждённому.

Ведущий программы Павел Шеремет (нельзя не отметить его возвращение в телеэфир) сам едет в колонию, общается с заключённым, выясняет подробности дела и потом представляет интервью на суд жюри из 12 человек.

В обсуждении принимают участие два психолога, один из которых сотрудник ФСИН. И вот 12 рядовых граждан должны, выслушав осуждённого, решить, достоин тот выйти на свободу досрочно или нет. Весь процесс обсуждения происходит у нас на глазах.

Слушая благополучных и успешных людей, которым выпала задача судить другого человека, любопытно наблюдать, какими аргументами пользуются они в споре, готовы ли они к милосердию и способны ли пойти навстречу осуждённому.

В первом выпуске «Поединка» речь шла о судьбе 32-летнего мужчины, виновного в смерти малолетнего сына — мальчик задохнулся во сне, пока пьяный отец спал в другой комнате.

Суд дал ему 13 лет колонии строгого режима (девять из них он уже отсидел). Во второй рассматривалось дело 29-летней женщины, обвинённой в перевозке наркотиков: проглотив 64 пластиковых контейнера с героином, она пыталась провезти их из Таджикистана в Россию.

На этот путь, как она поясняет, её толкнула любовь к мужу-наркоторговцу, который к тому же шантажировал её тем, что отберёт маленькую дочь. За своё преступление женщина осуждена на девять лет.

По сюжету программы заключённый, подавший ходатайство о помиловании, отвечает на вопросы ведущего во время съёмок в колонии и должен искренне на камеру раскаяться в содеянном преступлении.

Помочь жюри определить, искренне раскаялся осуждённый или нет, должны психологи. И здесь есть моменты даже немного комичные. «Вот видите, — замечает психолог, — осуждённый, отвечая на вопрос, почесал свой нос? Это говорит о том, что он хитрит…» Оно, может быть, и так, но мы видим, как суждения профессионалов влияют на «присяжных», — особенно это было заметно во втором деле.

Но тогда надо быть последовательными и снабжать жюри и юридическими комментариями. Например, информировать, насколько жёстким был приговор — получили персонажи за свои деяния по минимуму или на полную катушку, это ведь тоже немаловажный момент для принятия решения о помиловании.

Тем более что авторы передачи сформулировали несколько тезисов, развитие которых ожидается в проекте. Один из них — несовершенство законодательства, когда за преступления назначаются неоправданно большие сроки. В первых передачах этот тезис развития не получил.

Невероятно интересно, как будут развиваться другие заявленные сюжеты: процедура предварительного ареста и использование такой меры, как освобождение под залог; реформа службы исполнения наказания.

Пока же авторы проекта сосредоточились на помиловании или досрочном освобождении. «За прошлый год президент России помиловал менее 100 осуждённых, а в предыдущем году и вовсе 52 человека, — рассказывает Марианна Максимовская . — Это ничтожно мало, ведь всего в России сейчас сидит миллион человек».

Можно сказать, что «Приговор» — это общественный эксперимент, проверяющий наш гуманизм на прочность. Эксперимент показательный. В первом случае шесть членов жюри были против досрочного освобождения осуждённого и шесть — за. Во втором — 10 из 12 «присяжных» отказали молодой женщине в праве на УДО.

Чтобы в полной мере оценить эти результаты, в программе «Приговор» не хватает некоторых существенных элементов.

Например, зритель ничего не знает о процедуре отбора так называемого большого жюри — тех самых двенадцати, которые должны публично проявить или не проявить милосердие к заключённому, поверить в его искреннее раскаяние или счесть это раскаяние притворством.

Наверное, было бы правильно объяснить зрителям, по какому принципу эти люди отбираются, — это ведь не обычное ток-шоу, здесь от них что-то реально зависит. Тем более что название — большое жюри — взято из американской судебной системы, где оно обозначает коллегию присяжных.

В российской традиции это слово употребляется применительно к зрелищам, и этот контекст нельзя не учитывать. Особенно когда мы видим в составе коллегии «присяжных» артистов и медийных персонажей — юмориста Владимира Вишневского, спортсменку и телеведущую Светлану Мастеркову, певицу Ирину Отиеву, кинорежиссёра и драматурга Виктора Мережко.

Информация о членах жюри довольно скудна, они не представлены зрителям, а потому и их суждения в дальнейшем — возможно, несправедливо — кажутся не столь авторитетными.

В передаче, к сожалению, не напоминают о том, что только искренне «раскаявшийся в совершённом деянии» (п. 1 ст. 175 Уголовно-исполнительного кодекса РФ) человек может рассчитывать на УДО. Но именно момент раскаяния является предметом исследования. И как только дело доходит до субъективных оценок, возникает довольно любопытная картина.

Люди, отобранные в жюри, оказываются вовсе не снисходительными, наоборот. «Героин — это убийство! Мы освобождаем убийцу», — говорит один из членов жюри во время обсуждения судьбы 29-летней женщины, осуждённой за перевозку наркотиков. «Я ей совершенно не верю!» — жёстко заявляет Виктор Мережко.

Не подействовали ни слова раскаяния, ни то, что у заключённой маленькая дочь. «Бывших наркоманов не бывает», — звучит категоричное утверждение. Те, кто опасался «гнилого либерализма», могут успокоиться: некоторые из членов жюри говорили, что наказание должно быть ещё строже, вплоть до пожизненного.

Получается, что суд, который мы постоянно упрекаем в негуманности, на деле отражает реальные умонастроения в обществе и «общественные судьи» из телевизионной программы могут быть настроены даже более жёстко, нежели закон.

«Я не хочу давить на членов жюри, в данном случае я только модератор», — твердит Павел Шеремет. Иногда кажется, что он излишне самоустраняется, — всё-таки это публицистическая телевизионная передача, а не зал суда.

Хочется увидеть его реакцию на некоторые высказывания. Услышать его реплики по ходу обсуждения — пусть они будут только для нас, зрителей, при сегодняшней телевизионной технике это совсем несложно. Иначе остаётся ощущение недоговорённости.

Зрители поневоле становятся всего лишь досужими наблюдателями трагического процесса — противостояния неповоротливой и жестокой судебной машины и хрупкой человеческой жизни, которая так мало ценится в нашей стране. И при этом само общество в лице его представителей защищает себя от изгоев. Неужели мы и правда не готовы к милосердию?

Особенно эта мысль пугает, когда видишь цифры статистики. Россия является мировым лидером по количеству осуждённых на 100 тыс. населения.

За девять месяцев прошлого года в России было приговорено 639 тыс. человек, оправдан всего лишь 1751 человек, а каждый третий осуждённый получил реальный срок лишения свободы.