- Моя мама всю жизнь проработала на «Таврии», у нее есть акции этой агропромышленной фирмы, - рассказывает «ФАКТАМ» Виталий Данильченко. - Ее директора Александра Сидоренко мама очень уважала: в свое время он акционировал предприятие, вывел его в лидеры коньячного рынка Украины. Одного только она не понимала: почему прибыльное предприятие не платит своим акционерам дивиденды? Естественно, горожане стали потихоньку избавляться от акций-фантиков, продавая их фактически за бесценок - по 25 копеек за штуку. Тем временем эти ценные бумаги охотно скупали те, кто смотрел далеко вперед, и в том числе днепропетровский бизнесмен Валерий Шамотий. В какой-то момент у Шамотия оказался контрольный пакет акций в 68 процентов, и он вознамерился поменять на предприятии менеджмент, уволить директора. Объявили дату отчетно-выборного собрания, но Сидоренко решил не допустить своего смещения. Рабочим стали активно внушать, будто новый собственник намерен обанкротить завод, уничтожить виноградники, под этикеткой «каховский коньяк» начнут выпускать дешевое пойло. А он, Сидоренко, якобы неугоден как раз потому, что хочет помешать таким планам. Жители Новой Каховки заволновались: под угрозой не только коньячный бренд - национальная гордость украинцев, но и две тысячи рабочих мест! Внутренне я и сам был на стороне Сидоренко, ведь вырос здесь, эти люди и их судьба были мне небезразличны.

 

Вечером 3 сентября 2009 года Виталий занимался делами у себя дома. Окна его квартиры выходят прямо на заводоуправление «Таврии».

 

- Вдруг со двора послышались какие-то взрывы, шум, хлопки, - вспоминает Виталий. - Выглянул из окна: улица запружена людьми, направляющимися к заводу, а там уже дым, крики. Я схватил фотоаппарат, корреспондентское удостоверение и побежал. По дороге позвонил в УНИАН, доложил ситуацию. «Работай, но будь осторожен», - напутствовала меня моя редактор. К заводоуправлению было не подойти, там стоял заслон, выезд перекрыли тракторами, а к самому зданию приставлены лестницы для штурма. Сверху летели пластиковые бутылки с водой, куски кирпичей, камни, кто-то бросал дымовые шашки. Очевидно, появились первые пострадавшие, но врачей «скорой» к ним не пускали. Я сделал несколько снимков. Внезапно раздался пронзительный гудок: это «Таврия» звала на помощь. Схватив, что попало под руку, работники завода поспешили на этот зов. Я обратил внимание, что вокруг много парней в черной униформе, на рукавах у них белые повязки. «Чего вы сюда приехали? Что вам надо?» - наступали на «черных» горожане. Я не сразу заметил автобусы с ровенскими и крымскими номерами, стоявшие в стороне. Между приезжими и защитниками предприятия начались серьезные стычки. Чужаки образовали полукольцо, не подпуская заводчан к админзданию. Люди пытались прорвать заслон, их отгоняли газовыми баллончиками. Находясь в самой гуще толпы, я щелкал то прицельно, то навскидку. Тут подбежал человек в черном и брызнул мне в лицо слезоточивым газом. Пришлось отступить, но следом увязался другой «черный» со щитом, он еще несколько раз брызнул в мою сторону - оглянувшись, я успел даже сфотографировать бойца. Вскоре газ начал действовать, мне стало тяжело дышать, из глаз текли слезы. Поплелся в сторону жилых домов, но к родному подъезду подходить не стал: мама старенькая, зачем ее пугать? Увидев знакомого, попросился к нему умыться. Земляк привел к своим кумовьям, я сразу узнал их - раньше хозяин квартиры работал у нас участковым милиционером. Приведя себя в порядок, я вышел на балкон, откуда хозяева наблюдали за происходящим, сделал пару снимков с высоты четвертого этажа. Фотовспышку не включал, чтобы не вызвать огонь на себя, ведь на улице стреляли. Решил вернуться к заводу, чтобы продолжить съемку. Страха не помню, да его и не было.

 

Каждый журналист-профессионал поймет Виталия: уйти домой, не выполнив редакционное задание? Да еще когда рядом такое творится?!

 

- Я опять вошел в людскую толпу, - продолжает Данильченко. - Передо мной двигались двое в черной спецодежде, под руки они тащили товарища - голова его упала на грудь. «Да, хорошо досталось!» - посочувствовал я незнакомцу и, забежав вперед, чтобы «черные» шли на меня, успел щелкнуть пару раз. Не заметил, как передо мной возник заводчанин. Судя по форме, охранник. «Чего ты их снимаешь?» - набросился он на меня. Я даже не нашелся, что ответить. А земляк вдруг из-под куртки достает дубинку. Пячусь и кричу: «Да ты что? Я журналист!» Охранник сбил меня с ног и начал охаживать дубинкой по спине, по голове. Помню, очень переживал, чтобы не разбилась фотокамера, пытался понять, где она, накрыть своим телом. С трудом поднялся на четвереньки и попытался уйти, но еще один патриот «Таврии» снова сбил меня с ног. Теперь дубасили уже вдвоем. Сгруппировался под градом ударов, прикрыл голову руками, крикнул: «За что, хлопцы? Я репортер, вот моя камера». Когда обидчики отступили, встал с вопросом: «Чего вы на меня набросились?» «А зачем ты здесь снимаешь?» - тоже вопросом ответил один из них.

 

 

 

 

 

 

 

 

- Пока журналист приходил в себя после газовой атаки, в сражении за «Таврию» наступил перелом: заводчане разгромили «чужаков», - комментирует ситуацию местный правозащитник Олег Мартыненко. - Многие из «людей в черном» получили серьезные огнестрельные ранения. Заводчане, естественно, не были заинтересованы в том, чтобы кто-либо документировал подобную картину. Защищать завод вышли тысячи горожан, в руках у них оказались булыжники, арматура, кирпичи, ружья, а приезжих было всего сотни полторы. И хотя репортер УНИАН в душе, как он сам говорит, был за «своих», но, как настоящий профессионал, пытался оставаться объективным - снимал все, что происходило вокруг. Как раз этого патриоты предприятия ему и не простили. Зачем фотографировать поверженного врага? За разгром «черных» еще, не дай Бог, отвечать придется.

 

- Кто, по-вашему, прав, а кто не прав в этом конфликте вокруг завода? - интересуюсь у правозащитника.

 

- Каждая из конфликтующих сторон имела свои интересы. Кому миллионы, а кому пуля в живот, понимаете? Панам деньги, холопам - картечь. Пацанов нанимали за сто долларов, рассказывая им сказки о том, что вахтовым методом придется охранять завод, а закончилось реанимацией.

 

- Когда все немного успокоилось, я отправился в поликлинику зашивать рану на голове, - продолжает вспоминать жаркие сентябрьские события фоторепортер. - Судмедэксперт снял побои. Очень болела опухшая нога - сделали снимок, наложили гипс. Во время процедуры я чуть не потерял сознание, невропатолог порекомендовал госпитализацию, и «скорая» тут же доставила меня в больницу. Отделение, куда поместили, уже было забито «черными», поэтому оно находилось под милицейской охраной, хотя накануне доступ в палаты был свободным. Я созвонился с местными коллегами, рассказал, какая со мной беда. Журналисты попытались пробиться в палату, но в больницу никого не пускали. Из разговоров с «рейдерами» я очень скоро понял, что те, кто их нанял, обманули людей и бросили в беде. У одного весь живот был изрешечен дробью, но никакой помощи медики «бандиту» не оказывали. «Поедешь домой, там полечат», - отмахивались. Телефоны у раненых отняли, лишив возможности даже связаться с родными. Я выходил в туалет и слышал их разговоры: ребята нервно курили, были в шоке и от полученных увечий, и от самой ситуации. Потом ко мне в палату перевели одного из водителей автобусов, доставивших «захватчиков». У него, как и у меня, диагностировали сотрясение мозга. Фирма-перевозчик, в которой работал мужчина, заключила с заказчиком договор и отправила шофера в командировку. Казалось бы - обычный рейс, а тут на тебе: автобус разбит, шофер на больничной койке. Такими случайными «рейдерами» были забиты все палаты, а тех, кому посчастливилось остаться целым, бросили в СИЗО. Говорят, в изоляторах ближайших райцентров яблоку негде было упасть. Позже тогдашний министр внутренних дел Луценко заявлял, что «черные» не принадлежат ни к одной охранной структуре, в основной массе это безработные, нанятые за 100-200 долларов, безоружные. Другое дело, что в Новую Каховку прибыла, очевидно, еще и группа профессионалов, штурмовавших здание, - по крайней мере, меня в милиции расспрашивали, не видел ли таких.

 

(Кстати, в мае этого года в прессе сообщалось, что сотрудники Киевского управления по борьбе с организованной преступностью задержали организатора и одного из членов преступной группировки, причастных к рейдерским атакам. Имена задержанных не назывались, однако не делалось секрета из того, что эти люди сыграли ключевую роль в захвате многих украинских предприятий, в том числе отметились и в Новой Каховке. Один из них, уроженец Хабаровска, находится в межгосударственном розыске за аналогичные преступления на территории России, но уже давно проживает в Днепропетровске и имеет там солидный бизнес.)

 

 

Виталию, находившемуся на лечении, удалось связаться с местным правозащитником Олегом Мартыненко.

 

- Когда Олег пришел ко мне в больницу, - ведет дальше Данильченко, - его тоже не хотели впускать. Но, сам бывший милиционер, он устроил охране настоящий «ликбез». «Кто эти люди, которых вы оцепили? Какой у них статус? Разве они задержаны? Если нет, то не имеете права здесь находиться!» В тот же день охрану сняли, Мартыненко начал консультировать и меня, и «захватчиков». Я не был на их стороне хотя бы потому, что живу бок о бок с теми, кто защищал завод. Но «черные» - тоже люди, они нуждались хоть в чьей-то поддержке. Однако эти мои действия медики расценили как непатриотичный демарш и... сняли гипс(!). «Почему, доктор? - изумился я. - Ведь нога еще болит!» Услышал в ответ: «А у меня спина болит, ну и что?» Находясь рядом с «врагами» и сочувствуя им, я, получается, и сам стал врагом. Позже Сидоренко откровенно намекал мне, что я-де нанят Шамотием. Однажды ночью проснулся от резкой боли в руке, открыл глаза и чуть не закричал: в ране ползал таракан. «Я продолжу лечение дома», - решил утром. Меня никто не удерживал.

 

Как утверждает Данильченко, прокуратура Новой Каховки без особого энтузиазма приняла у него заявление, но искать хулиганов не торопилась.

 

- Несмотря на то что мне удалось сфотографировать «черного», брызгавшего мне в лицо слезоточивым газом, никто к его розыску никаких усилий не принял, - утверждает Виталий. - Одного из местных, колотивших меня дубинкой, я хорошо запомнил, это человек предпенсионного возраста. Встретив его однажды на автобусной остановке, я проследил, где он живет, и сообщил следователю. Колеса закрутились, и вскоре нам с хулиганом (а им действительно оказался охранник «Таврии») прокуратура устроила очную ставку. Вот версия случившегося, которую изложил подозреваемый: я будто бы пытался его сфотографировать, «прыгал вокруг», ослепил фотовспышкой, чем вызвал неприязнь. Чтобы опровергнуть ложь, пришлось отдать на экспертизу весь отснятый фотоматериал: секунда за секундой восстанавливались события того страшного вечера - снимков обвиняемого в памяти аппарата не оказалось. Уличенный во лжи, он вынужден был признаться: «Ну, пусть не фотографировал. Может, просто вспышкой ослепил». Согласился, что «нечаянно мог зацепить Данильченко дубинкой-фонариком». Действия охранника суд квалифицировал по статье «Нанесение легких телесных повреждений» и оштрафовал его на 850 гривен.

 

- Мы подали апелляцию на этот приговор, - говорит правозащитник Мартыненко. - Суд Новой Каховки не учел, что охранник избил корреспондента в то время, когда тот выполнял задание своего информационного агентства. Кроме того, не было принято во внимание, что пострадала еще и профессиональная фотокамера репортера.

- Что касается аппаратуры, это отдельная история, - хмурится журналист. - Техника принадлежит лично мне, стоит она недешево - примерно 30 тысяч гривен. Купить новую вряд ли смогу. Получается, лишился работы, а семья наша, где растет двое детей, - куска хлеба. Очень переживал! Через коллег-журналистов Александр Сидоренко передавал, что обязательно возместит убытки, но время шло, а обещания оставались обещаниями. Несколько месяцев назад в УНИАН проходила пресс-конференция по проблемам виноделия, среди других специалистов в ней участвовал и экс-директор «Таврии». Моя редактор не постеснялась прийти и прервать профессиональный разговор: «Извините, я не по теме, но вопрос не терпит отлагательства». Коллега предала огласке ситуацию, однако Сидоренко успокоил всех: дескать, он уже все уладил. «Как уладили? - не согласилась редактор. - Я сегодня утром разговаривала с Виталием, журналист до сих пор без фотокамеры». И только после этого дело сдвинулось с мертвой точки, мне привезли аппаратуру. Вскоре позвонил Сидоренко и удивился, почему я не успокаиваюсь, а продолжаю судиться. «Чего ты прицепился к охраннику? - спросил. - Ведь технику тебе вернули».

 

- А и правда, чего это вы? Посадить человека хотите? Он же родной завод защищал! 

- Оштрафуют охранника на 850 гривен или на 1850, мне не важно. Согласно обвинению подсудимый, в нарушение действующего законодательства, препятствовал работе журналиста. А даже если бы он не избивал репортера, а только камеру повредил - это уже уголовная статья. Да, мне причинен вред, но причинен также вред всем людям в Украине, которые хотят знать правду о тех или иных событиях. Ради этой правды журналисту порой приходится и жизнью рисковать, ведь мы с вами - глаза и уши миллионов. Пресса - это контроль, а если есть контроль, то закон нарушать сложнее, поэтому свободы слова боятся все. Почему суд оправдал охранника по статье Уголовного кодекса Украины «Препятствование работе журналиста»? Потому что суды в Украине еще не готовы судить кого-либо за это. Чаще представители Фемиды в преступлении против репортеров склонны видеть обычное хулиганство. А даже если бы я его тогда снимал, неужели должен был спрашивать разрешения? Охраннику калечить людей дубинкой в пятидесяти метрах от заводской проходной можно, а мне фотографировать нельзя? Он же видел и понимал, что перед ним журналист, но бил, чтобы помешать. Это не камеру повредили, это ущемили права миллионов читателей и зрителей видеть все своими глазами. И потому приговор Новокаховского суда - плевок в лицо гражданскому обществу. Не обжаловать его, проглотить обиду - значит, дать добро, чтобы нас и дальше били.

- Не поверите: Сидоренко и Шамотий, мирно договорившись, вскоре продали акции коньячного завода третьей стороне - одесскому банку «Южный», в собственность которому и перешло предприятие. Сейчас оба бизнесмена продолжают сотрудничать с «Таврией»: один занимается дистрибуцией готовой продукции, другой занял должность почетного директора. О подробностях самой сделки известно очень мало, это и понятно: деньги тишину любят, с заводчанами в данном случае никто советоваться и не думал. По факту силового захвата предприятия возбуждалось уголовное дело, но, по-моему, тихо умерло. Рабочие... а что рабочие? Как трудились, так и трудятся. Лучше ли стал коньяк? Вот когда выиграю суды, тогда все марки перепробую, ей-богу! 

 

 

 

 

*Охранник завода «Таврия» (на фото крайний слева) весьма негативно воспринял попытку фотокорреспондента задокументировать сражение между заводчанами и приезжими. Через несколько секунд этот человек начнет избивать журналиста дубинкой.