- Павел Семенович, у вас богатый судейский опыт?
- Некоторый опыт есть. Я был в жюри многих фестивалей, больших и малых. Был председателем жюри «Золотой камеры» в Канне. Осенью поеду в Рим - опять в жюри под председательством Милоша Формана.
- Как вы себя в этом качестве ощущаете?
- Все это сложно, конечно. Я прекрасно понимаю, что фильмы живут в разных, непересекающихся мирах и судить их по одним и тем же законам нельзя. Это как выяснять, кто лучше - теннисист, футболист или шахматист. У каждого своя задача и своя игра. Так что линия поведения у меня тут может быть только одна: я за талант. За фильмы, где ангел пролетел. Буду заниматься поиском ангелов - такая судейская специализация. Тем более что талант сейчас в загоне, потому что кино стало тотально продюсерским, так же как искусство - кураторским. Талант в принципе с трудом уживается с идеей технологического кино, талантливых фильмов мало, значит, надо им помогать - любить их, выуживать, поддерживать, считать своими братьями.
- Когда вам предложили возглавить жюри ММКФ, вы сразу ответили «да»?
- Не сразу. Сначала сомневался. Потому что, какую бы линию я себе ни придумал, все равно это большая работа и серьезная ответственность - судить коллег, да еще и своих товарищей. Как это сказано: «Суди меня, судья неправедный», да? И «Не судите, да не судимы будете». Хотя мы, по сути дела, всегда судим. Смотрим фильм - и выносим ему оценку, вставляем его в собственный ранжир.
- Но одно дело внутренний суд для себя, а другое - от имени фестиваля.
- Да, это правда. Потому я и сомневался. А потом подумал: все равно ведь я там буду. У меня в этом году юбилей, фестиваль откроется моим фильмом «Царь» - так решили еще до моего приглашения в жюри. Кроме того, устроят ретроспективу моих старых фильмов, покажут «Такси-блюз», «Луна-парк», «Свадьбу». Возможно, «Олигарха».
- А короткометражку о противопехотных минах?
- Нет, конечно. Кто про нее помнит? Кроме вас, уже никто, наверное.
- «Кино стало тотально продюсерским» - вы произнесли это как приговор. Считаете такую модель непреодолимой проблемой для художественного творчества?
- Наверное, я неточно выразился. Продюсерское кино существовало всегда, и проблем для художественного творчества это не создавало. У Феллини были продюсеры, и у Антониони были, и у Бергмана. Но продюсеры, к сожалению, должны учитывать вкусы времени и им соответствовать. Они идут за публикой и ищут то, что может ей понравиться. Талант нравится далеко не всегда. Что было бы сегодня с блокбастерами прошлых лет? Когда-то на новый фильм Феллини вся Европа выстраивалась в очередь, а появись он сейчас - зрители затоптали бы его, а критики загнали бы в гетто жесткого арт-хауса.
- Думаете, вкусы того или иного времени можно описать при помощи строгой и исчерпывающей формулы? Или внутри всякого времени, и нашего тоже, есть место разбросу вкусов?
- Конечно, место есть всему, и разброс есть всегда, но все же очевидно, что произошла непоправимая инфантилизация. Это заметно во всем. В том, например, как люди одеваются. Взрослые мужчины носят какие-то ползунки голубого и розового цветов. Такие же как у их годовалых детей. Человечество весело и упорно инфантилизуется. Забавно за этим наблюдать.
- Вы сказали, что Феллини сейчас упрятали бы за арт-хаусный забор. На ваш взгляд, резкое противопоставление арт-хауса и мейнстрима все еще актуально или идет поиск территории, где они смыкаются?
- Арт-хаус герметично существует в своем пространстве - в своем законе, своих фестивалях, своей славе. Мейнстрим обслуживает любителей попкорна и потому всегда в порядке. А вот что реально под угрозой, так это кино, которое я люблю и всегда хотел делать. Кино, которое говорит о современности и современниках, жует, пережевывает нашу непростую жизнь, пытается уяснить ее смыслы и найти противоядие ее злу. Такое кино не вкладывается ни в тот «конверт», ни в этот, оно предоставлено само себе. В России совсем нет социальных фильмов, а если они появляются, как «Кремень» или «Все умрут, а я останусь», то проходят мимо зрителей.
- Прокатчики вам скажут, что на эти фильмы нет зрительского заказа.
- Его действительно нет, и это удивительно. Я не понимаю, как люди могут не думать, например, про миллионы таджиков, про этих рабов в красных куртках. Не думать о том, как они живут рядом с нами и как мы живем рядом с ними. Такого рода вещи раньше заставляли людей волноваться, мучиться, даже сходить с ума. А сейчас полное бесчувствие, и кино про это как бы не нужно. Как оно может быть не нужно?
- Вот во Франции, которой вы человек не чужой, такие фильмы нужны, на них там есть заказ.
- Более того, они успешны. Возьмите «Пророка» Жака Одиара - мощнейший фильм и большой успех. Или тот же «Класс». В Америке драмы вроде «Эрин Брокович» становятся национальными бестселлерами, они перепахивают общество. Вообще, американская нация во многом воспитана собственным кино. Расовые проблемы, феминизм, гомосексуализм, моральность и аморальность власти - по целым пластам американских фильмов можно проследить, как общество осознавало себя именно через кино. И в том, что мы не хотим думать о себе и выговаривать свои проблемы, а хотим бездумно жить, бежать вперед и стрелять направо-налево, есть явный признак нашего нездоровья.
- Выбирая как председатель жюри между двумя фильмами, где ангел пролетел,- чистым арт-хаусом и социально небезразличной историей, выберете второе?
- Все будет зависеть от ангела. На Каннском фестивале мне чрезвычайно понравилось «Лицо» Цай Минляна - фильм абсолютно вне какого бы то ни было контекста, в том числе социального. Весь состоящий из сновидений и при этом чрезвычайно талантливый, живой и прелестный. Редкостной красоты. Хоть он там ничего не получил, я был им очень взволнован. Тут нет особого смысла теоретизировать, это ведь все индивидуально. С фильмами как с людьми: влюбляешься в кого-то, а сформулировать почему - не можешь.
- Тогда можете ли вы сформулировать место, которое занимает ММКФ на фестивальной карте? Или он только ищет это место?
- Мне кажется, нынешняя ситуация в мире складывается для нас очень удачно. Мировое фестивальное движение вырождается, мы все это видим. Из больших фестивалей, я считаю, в живых остался только Каннский. Венеция усыхает, Берлин уже давно скучен. Если я спрошу вас, какой фильм взял в этом году «Золотого медведя», вы почти наверняка не сможете мне ответить. Зато появилось очень много региональных нишевых фестивалей. Нет более или менее крупного города в Европе, где не было бы своего фестиваля. И поддержанное госбюджетом желание Москвы оставаться в числе мировых киностолиц обязательно будет замечено и оценено.
- Почему усыхает Венеция? Отчего скучен Берлин? Из-за своих узких социально-политических интересов?
- Не знаю отчего. Наверное, тут много разных причин, но Берлин больше не любят, а Канн любят по-прежнему. Венецию тоже любят, но это уже какая-то «смерть в Венеции». Надо обязательно сделать так, чтоб Москву полюбили.
- Понятно, что надо. А как?
- Может, стоит активнее вовлекать горожан в фестивальную жизнь, превращать это в крупное общегородское событие.
- И еще. Как сделать так, чтобы к нам опять захотели приехать звезды? Пусть не в таком чрезвычайном количестве, как в знаменитом 1987-м, но все же.
- Вы от меня хотите ответов на практические вопросы? У меня их нет.
- Я хочу от вас соображений по поводу.
- Понятно, почему звезды бывали здесь в советское время: коммунизм очень заманчив для левой интеллигенции, а интеллигенция во всем мире всегда левая. С началом перестройки тоже все ясно: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». А сейчас мы потеряли эту приманку полуада-полурая. Надо искать другую.
- Такой приманки, как мощный кинорынок, у нас тоже нет.
- Рынок необходим, без него фестиваль успешным быть не может, он превращается в чисто затратное мероприятие.
- Вопрос только, кому здесь совершать сделки и какие.
- Надо активнее звать к себе Восток - Индию, Корею, Китай, Индонезию, Тайвань. Есть огромные восточные миры с замечательным кино.
- Значит, у московского кинорынка, а может, и у фестиваля должно быть восточное лицо?
- Правильнее было бы смыкать Восток и Запад. Таково уж наше положение - служить посредником между ними.
- В советское время отечественные фильмы награждали на ММКФ в обязательном порядке. В 1990-х эта славная патриотическая традиция чуть не умерла, но с недавних пор наградные листы ММКФ опять пестрят русскими названиями и именами. Справедливо или нет, но считается, что жюри, как правило, проявляет отзывчивость к определенным пожеланиям. Вы готовы быть отзывчивым председателем или хотите, наоборот, прослыть непримиримым?
- Давайте поговорим об этом по окончании. Не думаю, что в смысле «отзывчивости» я так уж удобен. Во всяком случае, не буду делать то, во что не верю. Но я прежде всего не верю, что с пожеланиями все обстоит именно так пошло. Ведь наши люди замечательно умеют опережать пожелания начальства. Оно еще только чешет лоб, а розги уже свистят в воздухе. Нам никак не выдавить того внутреннего раба, за которого еще Антон Павлович предлагал крепко взяться.
- Как минимум опережающих действий начальство от вас не дождется?
- Думаю, нет.
Фото: PhotoXpress
Дмитрий Савельев, «Коммерсантъ»
