Герхард Гнаук – корреспондент немецкой газеты Die Welt. Он уже много лет пишет об Украине, находясь в Варшаве. Я воспользовалась его приездом в нашу страну, чтобы узнать, как кризис отразился на немецких и польских СМИ, и, конечно же, о том, как западные медиа воспринимают сегодня Украину.
– Герхард, как экономический кризис повлиял на медиарынок в Европе, а именно в Польше и Германии? Ведь в Украине закрываются многие медиа, а те, что остаются, сокращают сотрудникам зарплату и гонорары, сокращают штат и при этом увеличивают нагрузку на тех, кто остается.
– Скажу о печатных изданиях: в Германии они живут в кризисе уже пять лет – отток рекламных объявлений, в том числе частных, в интернет и высокие цены на бумагу. В эти годы были сокращения. Но вдруг, год или два назад, крупные газеты впервые объявили, что принимают на работу, правда, только на расширение интернет-сайтов. Как будет дальше, посмотрим. Тиражи в Германии достаточно стабильные.
Рынок газет в Польше, если сравнивать с Германией, был более динамичным, но и менее устойчивым. Так, например, издательство, которое издает мою газету Die Welt (точнее, его польское отделение Axel Springer Polska), за последние пять лет создало с нуля многотиражную газету Fakt (похожую на немецкую Bild), а также такие серьезные газеты, как Dziennik i Newsweek Polska. Но в общем все тиражи падают, некоторые даже очень сильно. Среди журналистов в Варшаве паника: сможет ли Gazeta Wyborcza, при всех ее высоких тиражах, сохранить независимость? Кто купит Rzeczpospolita?
– Ощутил ли ты лично как журналист влияние кризиса?
– Я корреспондент, и в теории должен путешествовать. Но со средствами все хуже, хотят экономить еще больше, чем раньше. А если ехать по приглашению какой-то компании или другого государства, то наше правило прозрачности гласит: читатель должен знать, по чьему приглашению журналист съездил куда-то (допустим, в Крым). Один из руководителей советует журналистам: можете поехать, но написать на другую тему, не ту что предложила приглашающая сторона.
– Как ты считаешь, может ли эта экономическая ситуация серьезно повлиять на изменение структуры рынка медиа в мире, например, печатные издания перейдут в интернет или что-то еще в этом роде?
– Да разве медиа, да еще и в кризис, такой прибыльный бизнес? О телевидении могу только сказать, что и в Германии, в Польше есть гиганты – публичное телевидение (мы называем его общественным. – Авт.). Его кормит государство, оно не может упасть или поменять владельца. Там борьба идет только за содержание и за то, кто будет представлен в руководящих органах этих каналов.
– Сейчас в Украине наблюдается одна неприятная, как по мне, тенденция – пожелтение даже серьезных СМИ, когда больше внимания уделяется сенсациям, криминалу или каким-то необычным вещам и меньше – серьезным темам, которые могут волновать общество. Приходилось слышать, что и западная журналистика сейчас страдает от этого. Ты ощутил эту тенденцию на себе? И как ты считаешь, нужно ли этому противостоять?
– Это скорее касается телевидения, тут соблазн подать какую-то сладкую или, наоборот, яркую, сенсационную картинку слишком велик. Известнейший литературный критик Марчель Райх-Раницки (Marcel Reich-Ranicki), о котором я на днях выпускаю книгу, затеял сейчас дебаты о том, что, мол, на немецком телевидении «смотреть нечего», что уровень низкий. И многие газеты в Германии сейчас обсуждают эту тему. Но что касается уровня печатных изданий в трех странах, о которых мы говорим (Украина, Германия, Польша), везде есть и останутся серьезные издания.
– Ты знаешь своего читателя? Как ты можешь его оценить?
– Я бы сказал – я его не знаю. Писем мало, и всегда так было. У меня это связано с тем, что я пишу в основном на зарубежную тематику. Возможность комментировать тексты прямо на сайте дает эту связь с читателем. Но с другой стороны, я часто не имею понятия, кто пишет, так как читатели используют ники. Впрочем, демократизация какого-то явления (например, возможности присутствия в интернете) и высокий уровень часто, извините, исключают друг друга.
– Ты работаешь в Варшаве. Много твоих коллег из европейских СМИ работают в Москве и пишут об Украине. Как ты считаешь, отличается ли их оценка событий в Украине от оценки тех, кто работает в Варшаве? Если да, то с чем это связано? Ведь мы в Киеве эту разницу ощущаем.
– Во время Оранжевой революция заметил такие черты, когда смотрел Euronews, где события в Украине освещали российские журналисты из московского бюро Euronews. Я об этом писал в одной из своих статей. И наш главный редактор получил письмо с протестом от одного из главных лиц Euronews. Но наш редактор поддержал меня. Другой вопрос, если события освещают зарубежные журналисты, работающие в Москве. На них тоже влияют: во-первых – среда их работы и ежедневной жизни, во-вторых – огромная сила российских СМИ и других источников в информационном пространстве.
– Какие темы в Украине больше всего интересуют твое издание? Ведь часто о нашей стране пишут только тогда, когда случается что-то плохое.
– Ну, что может интересовать? Если произойдет что-то: 1) интересное; 2) важное; 3) плохое с последствиями для всех. Я стараюсь писать о культурных событиях и исторических дебатах. Исторические дебаты в стране, да еще затрагивающие тему войны (а значит – Германию), национализма, Холокоста или основных ценностей украинского общества… Пишу также об украинских писателях, об украинских фильмах – это просто интересно (со знаком плюс). Что касается важных тем – то Украина важная страна, потому что у нее есть газопровод. К сожалению, эта тема с пункта 2 переместилась в пункт 3.
– Как ты думаешь, что нужно сделать, чтобы изменить восприятие Украины в Европе в лучшую сторону? Ведь, наверное, проблема не только в плохом пиаре страны или вообще в его отсутствии (хотя и в этом тоже)?
– Здесь у меня оригинальных ответов нет. Во-первых, наверное, следует хорошо провести «Евро-2012». Кто-то в Польше заметил, что неудача «Евро-2012» отбросит Украину на десятилетия назад, и он, наверное, прав. Во-вторых, стоит поучиться, например, у Польши тому, какой путь она прошла от правительства Качиньского (2006-2007) до правительства Туска. Меньше непонятных или глупых споров, больше здравого смысла. Надо расширить поле общего, общих разумных действий власти. В-третьих, пиар тоже нужен, конечно. Люди культуры и поп-культуры за последние пять лет сделали огромное дело. Сейчас у ряда крупнейших немецких издателей есть «свои» украинские писатели. Евровидение, футбол, книги, даже коса премьера и лицо отравленного президента помогли понять, как выглядит Украина и что вообще есть такая страна.
– Я помню твое восторженное восприятие Украины во время Оранжевой революции. Изменилось ли оно сейчас? И в какую сторону? Насколько Европа разочарована Украиной?
– Насколько Европа разочарована? Да, Европа сильно разочарована. Может быть, она сейчас меняет свое мнение с «содействовать Украине в подъеме» на «спасать Украину в беде». При этом имеется в виду, прежде всего, спасать нас, Запад, от самых худших последствий. Я ощущаю какую-то историческую несправедливость, если такое существует: экономический кризис пришел из богатых стран, а ударит прежде всего по бедным странам.
Предлагаю дать Оранжевой революции название Die Unvollendete (незаконченная симфония), как у Бетховена. Этот апельсин полузрелый. Но Украина всегда интересовала меня, нравилась мне. По поводу ее судьбы и ее ценностей: в имперской стране (Россия) очень сложно строить демократию, а у неимперских народов (Украина) очень часто национальное движение идет рука об руку с демократичными, свободолюбивыми, скажем, общечеловеческими ценностями. Некоторые это осознают. Так, например, мой коллега из Frankfurter Allgemeine, корреспондент в Варшаве кстати, по поводу газового конфликта написал, что Украина – молодая, турбулентная (бурлящая) демократия, которую, к сожалению, держит за горло Путин. Жалко, конечно, что при этом Путин может рассчитывать на своего слепого друга – Шредера. Интересно, что об этом думает нынешнее правительство в Берлине. Может быть, у него есть мнение по этому поводу. А так как в правительстве две партии – возможно, что даже два.
