Ведь как говорил Мейерхольд: если к тебе на спектакль пришли десять человек, то среди них есть именно тот - один, ради которого нужно играть на полную катушку.

РОЛЬ – ЖЕНСКОГО РОДА.

Актер всегда должен помнить об этом. Как к ней подойти, как расположить к себе? Один ее по плечу похлопает, другой ущипнет, а третий будет внимательно изучать, пытаться понять и почувствовать. И ей понравится именно третий. Она натура утонченная, с ней нельзя сразу на «ты»…

Конечно, в актере самое главное – талант, он либо есть, либо нет. Но нельзя забывать, что очень многое зависит от режиссера. Сумеет ли он найти в артисте необычность, странность этого самого таланта, сумеет ли докопаться до сердцевины. Взять, например, Алексея Петренко – я с ним учился на одном курсе в Харьковском театральном институте. Так мы с друзьями всегда над Лехой посмеивались - он был какой-то не такой, как все. Мы насмотрелись советских спектаклей и считали, что знаем, как должно быть, что хорошо, а что плохо, а Лешка не обращал внимания на правила и законы, он гнул свою линию. Нам, «пацанве», эта оригинальность тогда казалась смешной, но ведь нашелся такой режиссер, который узнал в ней талант. Поэтому, чем больше будет ярких, ищущих режиссеров, тем больше шансов у актера состояться.

Наши педагоги Иван Александрович Марьяненко и Алексей Борисович Глаголин учили тому, что большие артисты делаются на больших ролях. Но как часто бывает, что актер, сыграв одну большую роль, тянет на себе образ всю жизнь, и режиссеры спекулируют этим, не хотят взглянуть на артиста шире, пользуются тем, что уже создано другими. Я знаю об этом не понаслышке. Меня ведь тоже когда-то одели в морскую форму: бескозырка, тельняшка, «Парабеллум» - я отлично смотрелся. А сейчас даже шучу со своими друзьями, говорю: «Я себе памятник на могилу придумал: два кирзовых сапога – на одном год рождения, на другом год смерти». Как меня одели в сапоги и тельняшку, так и хожу всю жизнь.

Важно разделять два разных понятия: принимал участие и сыграл роль. Я снялся в ста четырех фильмах, но это не значит, что я создал сто четыре неповторимых образа. Роли, которыми я по-настоящему горжусь, можно по пальцам пересчитать. Я горжусь «Вавилоном», фильмами «Соломенные колокола», «Княгиня Ольга», «Жду и надеюсь», «Подарок на именины», «Хлеб и соль», «Дикое поле», «Такая долгая поздняя осень».

Однажды Тарковский сказал, даже не сказал, а, простите, «ляпнул» в одной беседе гениальную фразу, я даже замер у телевизора, пытаясь ее осмыслить. Вы попробуйте пощупать, ухватиться хоть за одно слово – у вас не получится. «Образ – это впечатление от истины, на которую Господь дает нам взглянуть нашими слепыми глазами». Работа актера должна быть именно такой: потрогать, пощупать не можешь – можешь только почувствовать.

В МОСКВУ, В МОСКВУ!

Студия Довженко сейчас в плачевном состоянии, в то время как на «Мосфильме» запущено в производство девяносто картин, не считая клипов и рекламных роликов. Они не дали развалиться материальной базе, более того, они ее приумножили: уговорили правительство сделать льготы, и это привело к тому, что стало выгодно вкладывать деньги в кино. Вот поэтому все наши там, а не здесь. Там Алексей Петренко, там Наталья Фатеева, там Нина Русланова – все в Москве, причем какие актеры.

Вот и получается, что Россия, сама того не желая, отбивает у нас таланты. Когда в перестроечный период наше кино лопнуло, я тоже существовал за счет сериалов на «Укртелефильме» и съемок в России. Ведь актеру надо на что-то жить и он поедет туда, где будет работа.

Мой приятель Юра Ильенко в своей книге привел интересное сравнение. Издревле на наши земли совершались набеги: погромы, резня, пожары – кто останется в этом пекле? Только те, кто не может оторваться от земли – крестьяне. Остальные закроют свою книгу, сунут ее подмышку и уйдут. Так было всегда, так происходит и теперь.

С ТЕМИ, КОГО ЛЮБЛЮ.

Я «киношник» - все-таки сорок лет жизни отдал именно кино. Но сейчас для меня открылся и мир телевидения. Поначалу было сложно, ведь фильмы снимаются долго – месяцы, иногда годы – есть подготовительный период, когда ты можешь не просто выучить роль, но и поверить в то, что говоришь чужими словами. Телевидение – это реальная жизнь, причем жизнь бурная, ритмичная, сжатая в сроки. Передача стоит в сетке, и каждую неделю я обязан показать зрителю свой продукт. Программа называется «С теми, кого люблю» и выходит на канале «IVK» .

«Уходят друзья, кореша, однолетки…» - писал Евтушенко. И действительно, сколько друзей и коллег я перехоронил, – у меня уже гробокопатели на кладбище в приятелях – так часто приходится общаться. И вот когда я все это осознал, кинулся снимать программу о людях, посвятивших себя кино, о тех, кто может рассказать что-то известное им одним. Изюминка программы, как мне кажется, в том, что с этими людьми я говорю на любые темы. Мы друзья, мы коллеги, и я могу задать им те вопросы, которые просто журналист поставить не в праве, да ему и не ответят на них.

Есть фильмы, в которых участвуешь ради заработка, ради популярности, ради профессии, в конце концов. А есть проекты, от которых я не могу отказаться, потому что они мне близки, я их чувствую. Так получилось и с программой «Дорога» , которая выходит на канале «Ютар» . Журналист разговаривает с пассажирами электрички на самые разные темы, начиная от обсуждения горячих новостей и заканчивая вопросами о религии и о смысле жизни. Нам показывают лица, судьбы, мнения. И ведь это не актеры – это простые люди, которые от души говорят о том, что наболело. Эпиграф программы - «Народная правда», и он очень точно раскрывается в каждом фильме. Благодаря тому, что много совершенно разных незнакомых друг другу людей выражают свою точку зрения, создается собирательный образ этой самой правды. Еженедельно я прихожу в студию, чтобы начитать закадровый текст к «Дороге», и каждый раз вижу, что читаю добрые, понятные людям слова.

ДОРОГА К ХРАМУ.

С одной стороны, я человек верующий, но с другой – я актер. Я прекрасно знаю, что православие осуждает лицедейство. Это страшное противоречие, но куда от него деться? Есть путь к храму, а есть профессия.

Со мной однажды произошел жуткий случай. Я играл священника. Снимали мы в Одессе в старом полуразваленном храме. И откуда мне было знать, что мальчишки, которые ремонтируют эту церковь, – бегают вокруг, носят цемент и краски, - семинаристы? Тут появляюсь я - в рясе, в клобуке…. И один из этих пацанов бежит куда-то, надевает свою рясочку, возвращается, кидается ко мне, складывает руки и просит благословения. Вот он, пик противоречия: в глазах этого мальчишки артист и священник в одном лице. Что мне было делать? Обмануть? Какое право я имел его благословить? «Прости, - говорю, - милый парень, прости, дорогой. Я не священник – я грешный артист».