С главным редактором журнала «Детектор медіа» Евгением Минко приятно иметь дело: его слова не цензурируются вышестоящими топ-менеджерами, полоумными пресс-центрами и личными рефлексиями самого журналиста. То есть рефлексии наверняка имеются, но без утомительной значительности, которая так свойственна украинским пролетариям умственного труда. Самоирония – вот впечатляющая черта Минко, она – верная гарантия того, что его журналистика никогда не наскучит.
«ТЕЛЕВИЗИОННЫЕ МЕНЕДЖЕРЫ ЗАНИМАЮТСЯ ПОДРЫВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ»
– Евгений, когда я впервые увидела вашу фамилию в качестве главного редактора «Детектор медіа», как-то живо представила себе молодого человека в растянутом свитере, во время всяких круглых столов и скучных телеэфиров обожающего проклинать врагов свободы слова. При ближайшем рассмотрении вы оказались почти «маргиналом» – начитанным мальчиком, игнорирующим радости жизни в виде автомобилей, тусовок, телекамер и контактов с сильными мира сего. Неожиданно, скажу я вам. Насколько «Детектор медіа» совпадает с вашими представлениями о журналистике?
– Все больше начинает совпадать.
– А как вы относитесь к тому, что многие считают ваш формат скучным?
– Я и сам поклонник «скучного» чтения – научных и философских статей, журнала «Крокодил» под редакцией Сергея Мостовщикова, который, к сожалению, перестал выходить. Видимо, на одном читателе – я имею в виду себя – он долго не смог продержаться.
– Ну, Сергей Мостовщиков фатально относился к читателю, считая, что вступать с ним в преступный сговор – пошлость. Поэтому его действительно замечательные проекты вроде «Столицы» или «Крокодила» неизбежно накрывались медным тазом.
– Откровенно говоря, я с ним совершенно согласен. Скептически отношусь ко всевозможным «маркетинговым исследованиям». Все эти гадания на кофейной гуще, к которым так трепетно относится менеджмент телеканалов и газет, оставляют меня абсолютно равнодушным. Сомневаюсь, чтобы за ними стояли реальные читатели или зрители. Убежден: если делать что-то интересное самому тебе, обязательно найдется читатель, который этот интерес разделит.
– Какая основная проблема современной украинской журналистики?
– Она действительно скучна. Есть, конечно, известные колумнисты, которых я читаю с удовольствием, но их не так много. Кроме того, в Украине профессия журналиста достаточно низкооплачиваема. Упомянутые мной яркие журналисты получают скромные гонорары, как, впрочем, и другие их коллеги. За исключением тех, которые проворачивают свои темные делишки на политических ипподромах.
Что касается украинского телевидения, то происходящее там для меня загадка. Ведь рекламный рынок из года в год растет, теоретически должна расти и финансовая основа для создания качественного продукта. Но ничего подобного не происходит. Куда уходят эти деньги? Возможно, лучше бы их вовсе не было. Ведь по всему выходит, что на них, в сущности, ведут подрывную деятельность по оглуплению страны.
«МЫ УТОМИЛИ ЗРИТЕЛЯ ПОЛИТИЧЕСКИМ БОРДЕЛЕМ»
– Видимо, они считают, что без «подрывной деятельности» рейтинг невозможен. Помните, как говаривал Кернес Добкину: «Улыбайся, Миша! С таким грустным лицом тебе никто денег не даст!».
– Ну, если ориентироваться на сегодняшние потребности зрителя, то, конечно, Нестор Шуфрич скоро станет жить вместе с Савиком Шустером. Хотя последние парламентские выборы настолько утомили телезрителя политическим борделем, что я не назвал бы сегодня политику единственным съедобным телеблюдом. Мне вообще непонятно, как в нормальной стране зрителя могут интересовать трения между депутатами.
– Существует ли в Украине проблема свободы слова? Не подменяют ли дебатами на тему свободы падающий уровень профессионализма?
– Думаю, что проблема есть. В первую очередь это касается региональной прессы. В Киеве в этом смысле все-таки пришли в себя. Кроме того, в столице есть свобода выбора: если вы не хотите писать панегирики Партии регионов, вы не пойдете в газету «Слово регионов» или что-то в этом роде. В маленьких городах часто такого выбора просто нет.
– В «Детектор медіа» бывают терки с инвесторами на тему «что вы там, пидарасы, написали!»? В бытность мою в одной известной всеукраинской газете нечто подобное я слышала через день.
– Э-э-э... (Непродолжительное раздумье.) Нам не приходилось снимать материалы под давлением инвесторов. Мне кажется, правда – это не такая важная вещь, чтобы ее скрывать.
– Нужна ли украинской культуре, которая находится в состоянии стагнации, государственная поддержка?
– Государственная поддержка имеет значение, но если это украинская государственная поддержка, то от нее только вред. Что касается стагнации – новое все же потихоньку появляется. Да, оно не идет рука об руку с громким успехом. Но кто сказал, что заполненные Дворцы спорта или автографы в книжных магазинах – это свидетельство таланта и значимости творчества.
– Сейчас идут активные дискуссии о судьбе печатной прессы и постепенном ее перемещении в Интернет.
– Как мне кажется, сегодня уже нет необходимости в ежедневных газетах и политических еженедельниках. Что касается глянцевых проектов, то, к примеру, на американском рынке их появляется все больше. Я думаю, в будущем настоящий интерес будет сохраняться к узкоспециализированным и авторским глянцевым проектам.
«Я ПИШУ О ЛЮДЯХ, С КОТОРЫМИ НЕ ХОТЕЛ БЫ ИМЕТЬ НИЧЕГО ОБЩЕГО»
– Вы не так много пишете, и характер вашей журналистики, кажется, вовсе не способствует установлению дружеских связей с публичными людьми.
– Меня не интересуют связи с ними.
– То есть ваша репутация среди этих людей вас не волнует?
– (С непередаваемой скукой в голосе.) Меня вообще не волнует моя репутация. Это смешно. Так получается, что чаще всего я пишу о людях, с которыми не хотел бы иметь ничего общего. Никогда в жизни.
– А есть люди, мнение которых вас волнует?
– Буквально несколько человек.
– У вас случаются трения с людьми, о которых вы пишете? Скажем, были ли контакты с Дмитрием Гордоном после вашего известного материала? – Да, он написал в редакцию письмо, в котором назвал статью отвратительным пасквилем и посоветовал мне работать над стилем, читая Ильфа и Петрова.
– Вот, Женя, скажите мне, почему мои соотечественники, «делающие жизнь» в сегменте «публичные люди», так любят демонстрировать начитанность именно посредством Ильфа и Петрова?
– Меня это тоже позабавило, потому что Ильфа и Петрова я прочитал, когда мне было лет десять. Было такое пятитомное собрание сочинений, и я знал его наизусть. С тех пор мои вкусы сильно изменились. Но я, конечно, не могу запретить Гордону считать этих писателей духовными ориентирами.
– С какими людьми вам хотелось бы сегодня поговорить, взять интервью? Существуют ли в этом пространстве ньюсмейкеры, которые интересны вам как журналисту и человеку?
– Не думаю... Если бы я и хотел с кем-то поговорить, то это лишь несколько писателей, которых уже нет в живых. Скажем, Ролан Барт, Уильям Барроуз, которых я читаю последний год.
– Вы не похожи на человека, исповедующего аскезу. Какую роль играют в вашей жизни деньги?
– Мои запросы ограничиваются только очевидными нуждами для того, чтобы функционировать в современном городском социуме.
– Карьера, прагматизм, «через тернии к звездам» и прочие «считалки» современного менеджмента каким-то образом вас волнуют?
– Меня раздражает это поколение украинских менеджеров, работающих в рекламе, пиаре и некоторых других областях. Их карьерные мечты представляются мне полным убожеством.
– Что вы включаете в список жизненных удовольствий, кроме чтения «скучных» книг?
– Путешествия. Люблю оказываться в другой культуре. Это будоражит.
– Женя, однажды я услышала о вас следующую характеристику: Минко не любит людей. Это правда?
– Не то чтобы не люблю, но филантропом себя не назову точно.
– Если принять во внимание вышесказанное, то женщин, которые могли бы вам понравиться, ничтожно мало.
– Ну почему? Практика показывает обратное. Мне нравятся личности. Они встречаются редко, но не ничтожно редко, как вы выразились.
– Станет ли для вас моральной дилеммой вопрос возможного отъезда из Украины?
– В сегодняшнем мире это не может быть дилеммой, тем более моральной. Будет интересный проект или предложение – почему нет?
– Интеллигенция сильна по части раздумий над чем бы то ни было, но очень плохо чувствует себя в чуждой социальной среде – в армии, тюрьме, в темной подворотне. Есть ли у вас страх оказаться в подобной ситуации?
– Зачем об этом думать? Понятно, что в жизни может случиться что угодно. Случится – тогда и буду думать.
– Дистанцированность от внешнего – это форма или содержание для вас?
– Я люблю повеселиться и посмеяться. Проще это делать, когда ты находишься на некотором расстоянии от «объекта». Полезно ко всему относиться со здоровой долей иронии.
– Есть ли что-то такое в жизни, к чему следует относиться абсолютно серьезно?
– Пока я такого не нашел.
