detector.media
26.10.2020 10:17
От пропаганды к конспирологии: как и кто конструирует миры в наших головах
От пропаганды к конспирологии: как и кто конструирует миры в наших головах
Пропаганда и конспирология нацелены на массовое сознание. Их объединяет то, что они несут в массовое сознание искаженное представление о действительности и делают это достаточно интенсивно. Пропаганда при этом пользуется традиционными путями выхода на массовое сознание, конспирология в этом плане более инновационна, поскольку ее содержанием является альтернативная картина мира, которую не примут для распространения традиционные медиа. Пропаганда чаще имеет дело с позитивом, конспирология с негативом, который и помогает ей увеличивать скорость распространения. Негативная информация по некоторым данным в три раза быстрее распространяется, по другим данным – даже в шесть раз.

Отсюда простой вывод: сегодня информация может носить обманный характер, мы же все реагируем на нее по старинке, считая сказанное или написанное (почти) достоверным. Все должно быть наоборот: информации не может верить ни избиратель, ни министр, ни президент. В сегодняшней системе, где информационные искажения занимают существенное место, они могут приводить каждого к неверным решениям. Это что касается индивидуального сознания, а массовое сознание вообще все воспринимает за чистую монету… 

Каждый из нас считает, что он лично, конечно, ни в какую конспирологию не верит, но соцопросы показывают, что это не так. Большие объемы людей верят и продолжают верить во вполне надуманные картины мира. Мы вообще полны надуманного в наших головах, ведь большая часть наших знаний не из первых рук из глаз, принадлежащих нам самим, а из рассказов медиа. Мы имеем прикосновение только к миру реальному, все остальное приходит к нам из газет и книг – вчера, с экрана – сегодня. А это всегда информация, которая встроена в определенный интерпретирующий ее фрейм.

Реклама (и паблик рилейшнз), а также пропаганда строят мир в наших головах. Важно то, что они заняты конструированием наполнения нашей головы, а не реальности. Реклама хочет заполнить наш дом, пропаганда – все, что вне его. И если нам долго о чем-то рассказывать, то мы обязательно увидим это вокруг нас. Солнце пропаганды никогда не заходит… Пропаганда хвалит власть, а Ходжа Насреддин учил, что от повторения слова “халва” во рту слаще не станет.

Те же слова мы можем сказать и о конспирологии, которая также продвигает свою модель мира, но уже с акцентом на негативе. Кругом одни враги, которых она изобличает. В критических ситуациях такая модель мира может нести опасность, как это происходит сейчас с фейковой информацией о коронавирусе и способах его лечения.

Объемы получаемой сегодня информации уже не дают возможности нам адекватно ее оценивать. Раньше информация представляла для человека парк с четко расчерченными дорожками, сегодня это лес, в котором просто невозможно не заблудиться. Однако нас это особо не волнует, пост-правда пришла не зря, за ней теперь легко спрятаться всем всем участникам информационного процесса, как создающим информацию, так и потребляющим ее.

В советское время очень сильна была пропаганда, повествующая об успехах и победах на всех фронтах. Но одновременно она удерживала в головах модель мира, которая могла все объяснить и все расклассифицировать. Этот был определенный конструкт, который позволял понимать все. Это был определенный конструктор типа лего, из частей которого можно складывать любые объекты. И главными “кубиками” это конструктора были понятия “героя” и “врага”. Они зависимы друг от друга, потому что чем сильнее “враг”, тем величественнее подвиг “героя”.

Тоталитарная пропаганда была сильна и непобедима. Правда, она была монологом, который не допускал никаких диалогов. К тому же спор с телевизором вряд ли мог принести успех спорящему, поскольку телевизор слышат все, а его – никто. Спорить с пропагандой адекватно могла только другая пропаганды. Но ее в СССР не пропускали. А когда допустили, то приблизили и завершение проекта СССР. А скорее всего даже наоборот: допустили, чтобы сконструировать распад СССР. Ведь и СССР и его распадом руководили те же самые люди, причем им не пришлось для этого даже поменять свои кабинеты и телефоны… 

Перестройка недаром записана в истории вместе с понятием гласности, то есть разрушение шло с помощью изменения информационного и виртуального пространств, что должно было кардинально изменить картину мира, где друг должен был стать врагом, а враг – другом. То есть это были онтологические интервенции в картину мира советского человека. Но сути улицы оставались теми же, только менялись их названия…

О пост-правде тогда не знали, поэтому то, что переставало считаться правдой, было ложью. Пропаганда успешна, когда нет свободных потоков информации, тогда она может концентрироваться на своих фактах. Когда же она начинает заниматься контр-пропагандой, она рушится, так как одновременно рассказывает и то, с чем пытается бороться. Пропаганда как бы сама становится “переносчиком” негатива, поскольку для того, чтобы ругать, надо рассказать, что именно ты ругаешь. Поэтому советский человек с удовольствием человек читал книги типа “критика буржуазной философии”, чтобы узнать побольше не о критике, а о самой этой философии.

Вспомним, что “Взгляд” и другие подобные программы официально создавались для того, чтобы бороться с влиянием зарубежных радиоголосов среди молодежи, поскольку в это время должны были прекратить глушение западных радиопередач. И в результате эти принципиально иные телепрограммы не только перетянули на себя зрителей, но и сами стали главными голосами, ратующими за перемены, что можно перевести как за развал СССР. Они заработали в унисон с “Огоньком” и другими медиа, направляемыми ЦК на разрушение СССР. Мощная система советской пропаганды была переориентирована на нового врага – самого себя. Теперь и “стреляющий” и “мишень” совпали, хотя раньше они были разными.

Пропаганда сильна тогда, когда никто ей не противоречит. Сталин, к примеру, лично вычитывал и правил сводки Совинформбюро во время войны. То есть создавал единый взгляд на все события, которому никто бы не смог возразить. Другой полюс – это сегодняшний день, когда благодаря соцмедиа вместо единого взгляда пришло множество точек зрения. Сегодняшние внешние информационные интервенции, США выделяют, например, в качестве атакующих стран Россию, Китай и Иран, направлены не на введении новой точки зрения, а на усиление уже имеющейся поляризации. В результате в стране растет температура политических столкновений.

Г. Хазагеров увидел причину развала СССР в исчерпанности пропаганды. Он пишет:

– “Пропаганда – явление нашего времени, но и ее мы уверенно отнесем к эпидейктическому роду. Ее задача – хвалить или порицать, постулировать определенные оценки и консолидировать вокруг них аудиторию. Диалог с пропагандой невозможен. Возможна лишь контрпропаганда или критика пропаганды. Контрпропаганда действует теми же методами, что и сама пропаганда. А критика пропаганды представляет собой обыкновенную аналитику, предполагающую полемику, т. е., по сути, разновидность судебных речей”;

– “Пропаганда по своей природе – мера экстренная, ее применение оправдано в годы войны и других экстраординарных событий. Долго длящаяся пропаганда порождает коммуникативные уродства и сбои даже в своей собственной работе”;

– “Пропаганда – это настойчивая, выходящая за пределы одного речевого события эпидейктическая речь, характеризующаяся интенсивностью (частотой повторяемости) и экстенсивностью (вторжением в области совещательного и судебного красноречия). Чем дольше длится пропаганда, тем выше вероятность ее саморазрушения, которое вызывается двумя причинами: исчерпанием ресурса эпидейктичности (праздничности, экстраординарности) и включением логики доказательства от противного, что неизбежно при экспансии пропаганды. Длительное функционирование пропаганды может иметь серьезные культурные последствия, которые будут сказываться даже после прекращения пропаганды. Одним из таких последствий является деформация системы речевых жанров, другим – речевая агрессия, разрушение навыков конструктивного речевого поведения” [1].

Его поддерживает в своем Фейсбуке и С. Белановский, даже переходя на личности и говоря: “Подводя итог, я прихожу к выводу, что Хазагеров прав: конец режима наступает не от “обострения нужды и бедствий”, а от его собственной пропаганды, которая актуализирует деструктивные контр-пропагандистские эмоции. Долгое время я внутренне боролся с ними, как мог, и еще в начале “десятых” призывал в ЖЖ не раскачивать лодку (это проверяемо). Но 14 год был переломным. Я ненавижу Путина и желаю ему скорейшего ухода из жизни. И да, на уровне эмоций все его неудачи воспринимаю со злорадством”.

Хазагеров затрагивает близкие темы и в других своих текстах. Например, он пишет “Мотивы ношения личины были разными, но любовь к личине была едва ли не всенародной. Любимый фильм — “Семнадцать мгновений весны”, где наш человек переодевается в фашистскую форму. А многочисленные и еще более популярные переодевания в “белых”? Едва ли ностальгия по России, которую мы потеряли, получила в те времена столь массовый характер. Ведь поручик-то Голицын соседствовал с Мюллером. А любовь к сталинским штампам со стороны “недобитой” интеллигенции, впоследствии вылившаяся в соцарт?”  [2].

И еще: “очень важна мысль о том, что тоталитарность сочетается с асистемностью. Тоталитарность предполагает расчленение информационного пространства, поэтому культурное единство в тоталитарном обществе может быть только фиктивным. Верен и другой вывод: любое самое активное формирование культурного пространства не приведет к тоталитаризму, пока не будут перекрыты каналы информации. Мне думается, что писатель, стремящийся говорить правду, даже если он авторитарная личность (как Солженицын или Толстой), никаким боком не схож с тоталитаристом, который не просто что-то проповедует, но о чем-то непременно умалчивает. Разве Сталин потому диктатор, что он упрямо пропагандировал свою систему, а не потому, что он затыкал рты и уничтожал инакомыслящих? Асистемность же отнюдь не синоним свободы, в том числе и творческой. По мне, она просто спутник распада. Она может завершить процесс разложения псевдокультуры, но для культурного строительства никак не годится. Мода на асистемность, спрос на нее — симптом того, что какие-то ткани в современной культуре омертвели и должны распасться. Что касается солженицынского барокко, то за ним стоит не асистемность, а очень цельный этический пафос, и пафос этот явственно гетерогенен по отношению к сталинской псевдокультуре. Солженицын живет в мире других (не с обратным знаком, а просто совершенно других) нравственных ценностей. А вот о дискурсе поговорим. Как единое культурное пространство невозможно без единства пространства информационного, так и свобода слова невозможна без общего языка. Семидесятые годы при всей их раздвоенности не выпали из общего преображения послереволюционной России из архипелага в континент. В эти годы благодаря самиздату, усилившейся мобильности населения, а в большей степени — магнитофону и киноэкрану стало складываться единое информационное пространство, которое незадолго до этого держалось лишь на молве и на анекдоте” (там же).

Правда, тут следует уточнить, что единое пространство было и так – официальное. Просто в эти годы начинает расти параллельное информационное пространство – неофициальное.

И вот его мнение, правда, 2008 г. о сочетании телевидения и пропаганды: “Когда держишь в руках газету тридцатых годов, понимаешь, что перед тобой серьезный документ, может быть, даже страшный. А в телевизоре политические новости живут в контексте песни и пляски, художественного или не очень художественного вымысла бесчисленных сериалов. К тому же параллель между политической и коммерческой рекламой воздействует на сознание и подсознание почище всех двадцать пятых кадров вместе взятых. Даже если предположить, что все каналы – один канал и что все сообщения подчинены одной цели – продвижению таких-то идей, – то и тогда светлому делу тоталитаризма эта штука принесла бы больше вреда, чем пользы. Она даже куда менее амбициозные и мирные задачи синхронизации общественных действий и гармонизации общественных интересов решает не то чтобы блестяще. Очевидна и тенденция: по мере развития телевидения его способность воздействия на общественное сознание не растет, а убывает. Если кто-то вообразит себе телезрителя в виде “массы” и будет обходиться с ним как с толпой болельщиков, телевизор может стать контрпродуктивным по отношению к государственной пропаганде независимо от ее содержания. Следует вспомнить, что ни гражданская риторика античного мира, ни тем более христианская риторика не играли на инстинктах толпы, они искали путь к уму и сердцу каждого отдельного слушателя. Отсюда и роль Писания, а не камлания. Первое преуспело в мире значительно больше второго. И только в “век толп” слоган смог перевесить духовное и культурное наследие человечества. Но это была пиррова победа” [3].

Тут он оказался не прав, поскольку телевидение имени Соловьева-Киселева нашло такую форму политических ток-шоу, где удается приглашать “чужих” с одновременным затыканием им рта и даже иногда изгнанием из студии. Наличие “чужого голоса” призвано моделировать достоверность информационного потока, а победа над ним символизирует победу властной точки зрения.

Сегодняшние государства держатся на своем варианте информационного “щита”, как раньше на пропаганде. Но для них изобретена формула, разрешающая негатив в сочетании с позитивом, который вызывает в головах чувство достоверности. Это “чужие головы” на политических телешоу, где ведущие наглядно расправляются с “еретиками”. Другая точка зрения превалирует в источниках информации с минимальной аудиторией, которых легко побеждает в заочном поединке официальное телевидение.

Продолжение следует

detector.media
DMCA.com Protection Status
Design 2021 ver 1.00
By ZGRYAY