Design 2021 ver 1.00
By ZGRYAY
By ZGRYAY
Вместе с ней ушли многие сдерживающие факторы, в ходе которых исчезла и константа достоверности информационных потоков. Люди у костра тоже очень правдоподобно рассказывали о русалках или о кентаврах. Они были ничем не связаны, поскольку главным было удержать слушающих, для чего и нужны были захватывающие истории.
Интересно, что сегодня мы вернулись к этому же принципу. Большие объемы информации сделали дефицитом уже не информацию, а внимание. Теперь нам опять понадобились в современном варианте условные люди с собачьими головами из прошлого, которые смогут перехватить внимание.
Религия и идеология базировались на пропаганде, чтобы овладеть массовым сознанием, доказав правильность своего варианта и неправильность чужого. Массы все время собирают под знаменем какого-то единственно верного учения, людям непозволительно жить самостоятельно и своим умом. Наличие такой доктрины, уже заранее признаваемой сакральной, облегчает управление массовым сознанием. К врагам можно эффективно применять давление на всех трех уровнях: физическом, информационном и виртуальном.
Пропаганда объединяет в себе информационный и виртуальный уровень. Боги, религиозные или идеологические, определили наш путь в светлое будущее. Сакральность приходит с виртуального уровня, а конкретные слова – с информационного. Человек, соприкасаясь с виртуальным уровнем, может либо молиться, либо цитировать классиков марксизма-ленинизма, но никогда не подвергать их сомнению. Это интересный набор неопровергаемых истин, их можно изучать, но нельзя подвергать сомнению.
Если пропаганда является воздействием открытым, то когнитивная война спрятана на более глубинном уровне, ее нельзя провести без желания объекта воздействия. Например, слухи так хорошо распространялись, поскольку именно в это население и хотело верить. И о роскошной жизни советских руководителей, и о недалекости ума Брежнева. Слух лишь подтверждал подробного рода отклонения, тем самым вводя или усиливая противоположное официальному правило, в соответствии с которым генеральный секретарь это всегда еще и гениальный секретарь… И как во всякой конспирологической ситуации слуховая форма подачи этой информации служила доказательством правдивости, поскольку власть, мол, не допускает правды. Сегодня мы понимаем, что уровень жизни тех и сегодняшних руководителей расходятися как небо и земля.
Пропаганда, видимо, отличается тем, что она в СССР была видна, мы ее видели и чувствовали. Мы в советское время могли побеждать пропаганду, поскольку мы были сильнее, имея перед глазами не только пропагандистскую, но и физическую реальность. Как правило, все население отличало реальность от пропаганды. По этой причине пропаганда и идеология превращались в ритуал, с ними приходилось смиряться, понимая, что таковы правила жизни.
Сегодняшняя ситуация сложнее тем, что у нас нет другой реальности в противопоставленности к соцсетям. По этой причине они и могут задавать тон для массового сознания. От пропаганды еще можно было скрыться, спрятавшись от газет и телевидения, от соцсетей не так легко уклониться. При этом первые были как бы обязательны, а вторые – факультативны. И вот сейчас факультативное оказывается сильнее обязательного.
П. Померанцев видит один из вариантов зарождения пропаганды у Наполеона: “родословную пропаганды можно найти у Наполеона. Он первым создал не ту армию, которой нужно было платить, а армию, которая воевала за Францию ради патриотизма. И нужно было создать кампанию, чтобы вдохновить людей, чтобы они дрались. Конечно, если мы говорим об истории массового влияния, исторически это связано с тем, что нужно собрать армию, чтобы они были готовы умереть для абстрактной идеи. Это было самое сложное. Чаще всего, когда мы говорим про пропаганду, она связана с агитпропом – заставить людей что-то делать. Это то, что сегодня поменялось, часто пропаганда нацелена на другое – чтобы люди были пассивными, ленивыми и ничего не делали” [1].
И еще: “сейчас мы видим очень странные тенденции, именно в демократиях, где плюрализм перешел в такую поляризацию, что демократические дебаты и взаимное уважение, которые нужны для демократии, просто распадаются на глазах.
Мы видим, что свободу слова очень легко использовать для того, чтобы создавать троллей, ботов, такие массовые армии пропаганды, цель которых задушить людей, но не через цензуру, а просто накрыть их волной огромного шума и дезинформации, что мы уже не услышим правду или критику. И очень сложно с этим бороться, потому что здесь используется свобода слова, чтобы удушить свободу слова.
Ну эта идея, что рынок идей – это такая дееспособная метафора, что лучшая информация всегда победит дезинформацию, это совершенно непонятно в мире, где чисто технологически можно создавать шквал лжи за секунды и бесплатно почти что. Так дешево создавать дезинформацию никогда не было возможно. И сама пропаганда поменялась. И, самое главное, как нам с ней бороться, стало непонятно”.
И второй этот момент тоже интересен, поскольку он демонстрирует, что одной из причин появления дезинформации все же является демократия. Люди имеют право на свое мнение. Но этим пользуются подстраиваясь под это право, чтобы нести ложь. Право на свое мнение постепенно превратилось правом на неправду.
В советское время мы читали много, но понимали мало, поскольку не хотели понимать и принимать пропаганду. Сегодня мы читаем больше, а понимаем еще меньше, поскольку правд стало слишком много. А мы знаем, что правда много не бывает.
Ю. Латынина назвала основными правилами пропаганды такие:
– у пропаганды должна быть широкая прослойка, которой это нужно,
– пропаганда должна быть незаметной, чтобы быть действенной [2].
По второму пункту можно возразить, что советская пропаганда для советских людей была вполне заметной. Она была настолько частотной, что ее нельзя было не идентифицировать именно как пропаганду, например, лозунг “Слава КПСС”, висевший на домах. Пропаганде служили и песни, и фильмы. И даже мультфильмы.
Но в советском варианте пропаганды были еще две характеристики. С одной стороны, не висел напротив какой-нибудь лозунг “Слава либеральной партии” из-за царившего жесткого монополизма. И второе, никто не учитывал, что столь частотное повторение одного лозунга ведет к его “умиранию”. Он становится ритуалом, декорацией из-за многочисленности повторов, теряя свой коммуникативный характер. Это все равно как крутить целый день по телевизору один и тот же фильм. Можно себе представить, сколько будет зрителей у этого фильма на следующий неделе или через месяц.
Запад скорее действовал инструментарием когнитивных операций, создавая множественность своих сообщений, что в результате позволило разрушить как “глыбу” великий лозунг “Слава КПСС”, так и другие подобные “бетонные конструкции”. Причем из-за редкости подобных прямых интервенций типа американской выставки в Москве в 1959 г. СССР готовился к ней более чем серьезно, что можно увидеть по такому плану мероприятий:
“1. Необходимо провести совещание представителей центральных газет с тем, чтобы сориентировать наших корреспондентов, как освещать выставку. Надо решить, что следует на выставке похвалить и что критиковать и в каком плане.
2. Необходимо, чтобы общественные организации при распределении билетов на выставку выделяли специальных людей из числа членов партии, комсомольцев и беспартийного актива для организации критических записей в книге отзывов посетителей, имея в виду критику американского образа жизни…
4. Советским центральным газетам, имеющим собкоров в США, следовало бы организовать материалы, косвенным образом полемизирующие с наиболее тенденциозными стендами американской выставки.
5. Необходимо организовать полемику отдельных посетителей (заранее подобрав и проинструктировав их) с пристендовыми гидами-переводчиками. Материал этой полемики следовало бы использовать в репортажах наших журналистов о выставке. Это сделает репортаж более объективным и убедительным” [3].
Кстати, разобрались и с наплывом желающих посетить выставку – через предприятия и общественные организации распространили значительно меньше билетов, чем 3 миллиона, а американцам объяснили, что выставка просто не вызывает интереса. Плюс к этому идеологически правильные посетители в штатском спорили с американскими гидами, просвещая их по поводу американского образа жизни.
Встреча Хрущева и Никсона на выставке даже вошла в американский политический лексикон как “кухонные дебаты”. Конечно, все это было пропагандой, но советский человек практически не имел другой информации и потому пропаганда воспринималась как правда:
“Посетителей поражали новейшие американские автомобили, цветные телевизоры, сельхозтехника, одежда и парфюмерия. Одним из экспонатов стал типичный одноэтажный сборный жилой дом с полным набором бытовой техники. В художественной части были представлены работы американских художников-авангардистов, в том числе Джексона Поллока, а между павильонов расставили абстрактные скульптуры. Выставка даже попала в историю мировой политики благодаря так называемым «кухонным дебатам» Хрущёва и Никсона. Они касались преимуществ советского и американского образов жизни и их материального выражения. Американский вице-президент упирал на то, что гражданам его страны доступны новейшие бытовые приборы, а Никита Сергеевич в ответ подчёркивал, что промышленность СССР ориентирована на производство действительно значимых товаров. «А у вас нет такой машины, которая бы клала в рот еду и её проталкивала?» — с издёвкой спросил он у Никсона” [4].
Несомненно была у руководителей СССР уверенность, что они победят. Потом, видимо, она исчезла, тогда отправили наверх Горбачева, управляя им, систему повели к развалу.
А. Фурсов поменял привычный список организаторов распада, говоря:”Обыкновенно называют фамилии Бобкова или Евгения Примакова, но, я думаю, следует вести речь о людях посерьёзнее. Скорее всего, это те, кто пришёл в государственную систему, прежде всего в ГБ, в конце 1930-х годов, а в 40–50-е набрал силу, оформившись в клан или даже в несколько связанных между собой. Эдакие старые львы или скорее даже тигры-людоеды. Одним из них вполне мог быть генерал-лейтенант Евгений Питовранов, руководитель личной разведки Андропова под названием «Фирма». Бобков, безусловно, тоже играл свою роль, и в этом смысле очень интересны его мемуары — там сказано так много и притом ничего” [5].
Ведя к развалу, Горбачев первоначально тоже рассказывал о возврате к ленинским принципам, то есть говорил то, что нужно говорить, а не то, что делалось реально.
Власть всегда присваивает себе право говорить не все, а только то, что ей выгодно. Фильтруя информацию, особенно зарубежную, можно было представлять внешний мир так, чтобы мир внутренний выглядел лучше.
Правда, власть никогда не раскрывает этой своей тайны. Только Г. Греф договорился вообще до странных вещей: “великие мыслители, такие как Лао-цзы, придумали свои теории Дао, зашифровывая их, боясь донести до простого народа, потому что они понимали: как только все люди поймут основу своего Я, самоидентифицируются, управлять, то есть манипулировать ими будет чрезвычайно тяжело. Люди не хотят быть манипулируемыми, когда они имеют знания. В иудейской культуре каббала, которая давала науку жизни — она три тысячи лет была секретным учением. Потому что люди понимали, что такое снять пелену с глаз миллионов людей и сделать их самодостаточными. Как управлять ими? Любое массовое управление подразумевает элемент манипуляции. Как жить, как управлять таким обществом, где все имеют равный доступ к информации, все имеют возможность судить напрямую, получать напрямую не препарированную информацию через обученных правительством аналитиков, политологов и огромные машины, которые спущены на головы, средства массовой информации, которые как бы независимы, а на самом деле мы понимаем, что все средства массовой информации всё равно заняты построением, сохранением страт?” [6].
Какие еще существуют попытки анализа подобного инструментария? А. Шеховцов выделил три направления, отражающих то, как сегодня работают в мире авторитарные страны, акцентируя при этом Россию и Китай [7]. Это острая сила, миметическая сила и темная сила
Уолкер и Людвиг предложили понимание острой силы, поскольку не смогли отнести действия Китая или России ни к жесткой, ни к мягкой силе. Острая сила не является привлекательной, как мягкая, она сконцентрирована на манипуляциях [8 – 9]. И эти действия эксплуатируют открытость западного общества.
Миметическую силу Шеховцов задает как создание впечатления, что авторитарные режимы нормальные члены международного сообщества, пользуясь для этого техниками мягкой силы.
Идея темной силы принадлежит М. Галеотти, которую он задает как “способность влиять на предпочтения и поведение других стран с помощью продвижения образа страны, антагонистического их политическим ценностям. Владение темной силой дает возможность производить впечатление страны, противоположной “западному лицемерию” либеральной демократии, имеющей право безответственного поведения на международной арене и способной подрывать демократию в других странах” [10].
Эти три подхода, к сожалению, являются типичной гуманитарной классификацией, поскольку строятся на непересекающихся признаках. Но даже из них можно увидеть большой набор альтернатив воздействия на массовое сознание другой страны.
Мы не привыкли к роли технологий, поэтому они могут вести нас в неожиданном направлении. Пришедшие к нам коммуникативные технологии типа соцсетей сделаны по принципу игровых автоматов, они аддиктивны и мы не можем от них отойти. В этом плане мир замкнулся, мы в определенной ловушке.
И те, кто сумели этим воспользоваться, оказались в выигрыше. Дж. Лакофф, к примеру, считает, что Д.Трамп использует Твиттер для манипулирования общественным мнением. Поскольку сам Лакофф принадлежит к демократическому лагерю, то видит эту проблему так. Твиты Трампа он считает безответственными и непрезидентскими. Но проблемой скорее является не Трамп, а население, поскольку оно неотрывно завязано на соцмедиа. Трамп контролирует новостные циклы, поскольку все на него реагируют [11]. Они пересылают его твиты дальше, анализируют их и атакуют. И именно это держит их на плаву. Трамп высказался один раз, а бесконечное эхо удерживает внимание массового сознания на его словах.
Трамп доминируют повсюду, отсюда его доминирование и в мозгах. Во-первых, есть когнитивный эффект иллюзии фокусирования (см., кстати, заметку Д. Канемана об иллюзии фокусирования [12]). Когда мы концентрируемся на каком-то одном аспекте проблемы, мы теряем из виду все остальные. Во-вторых, обсуждение и даже отрицание реально распространяет его слова. Все они повторяют его даже дословно. В-третьих, анти-трамповская ярость лишь подогревает любовь к нему среди его базовых избирателей, поскольку его нарратив – это борьба с истеблишментом, чьей жертвой он является. Он все время в действии, а его оппоненты в реагировании, то есть контроль ситуации остается за ним, а не за ними.
Вывод Лакоффа таков: “Причины, по которым все это работает, мы найдем в когнитивных науках. Разрешая Трампу постоянно активировать его идеи в наших мозгах, мы усиливаем нейросвязность этих идей. Это позволяет Трампу доминировать на подсознательном уровне, а 98 процентов наших мыслей подсознательны. Трамп не гений, он суперпродавец, который был таким большую часть своей жизни”.
Кстати, такую же базу мы, вероятно, обнаружим как следствие максимальной повторяемости советской пропаганды, то есть даже тогда, когда кто-то спорил с ней, он усиливал ее вхождение в свою голову. Тогда, вероятно, и рост сегодняшней любви к Сталину можно объяснить теми же процессами
В принципе есть и такой феномен, мы считаем более достоверной ту истину, на обработку в нашей голове которой уходит меньше всего времени.
Дж. Лакофф увидел в твитах Трампа следующие четыре функции:
Как видим, перед нами целый набор инструментов, которые позволяют управлять общественным мнением.
При это действия республиканцев не являются случайными. Дж. Лакофф в своем интервью раскрывает эту ситуации так: “За последние тридцать пять лет консерваторы создали более восьмидесяти институтов, в основном think tank’ов, которые вместе известны как “машина месседжа”, они финансируются на уровне более 400 миллионов долларов в год. Там работает огромное число людей, ученых и исследователей, и внушительная сумма денег и усилий направлены на создание их месседжа. Но несмотря на их успех я сомневаюсь, что они знают точно, как именно работают когнитивные механизмы” [13].
В любом случае результат налицо – Трамп лидирует в обсуждении его слов. Лакофф не сказал еще того, что мысли Трампа совпадают с мыслями многих. В этом их действенность, хотя они и могут отклоняться от действительности.
В России создана система управления общественным мнением, которую можно обозначить как “коллективный Трамп”. Здесь также продвигается от имени власти не всегда правда, но это то, во что верит население.
Д. Дондурей поднимает роль “смысловиков” (термин, созданный им по аналогии с “силовиками”), формирующих картину мира граждан, в первую очередь с помощью телевидения [14 – 18]. Главным производством страны он считает “создание смыслов, представлений миллионов о жизни. Нет ничего более значимого при переходе к информационному постиндустриальному обществу — никакие нефтянка или финансовый рынок с этим не сравнятся” [16].
Это сложная и тонкая работа, на которую брошены лучшие силы: “Привычные картины мира существуют сами по себе, развиваются, функционируют, воспроизводятся — сами по себе. А представление и миф о Сталине – он существует либо в центре этого «космоса», вот этих картин мира, а все, что в него не входит — дискредитирует его, и так далее, — оно не участвует в строительстве этих картин. Существует как особое блюдо, как специальная жизнь, где мы можем подумать и поговорить правду – это именно новые пиар-технологии. Что для них очень важно? Для них важно предельно сегодня рассказывать самую разную информацию — самую разную. В том числе, жесточайшую, — первое правило. Второе: очень важно передать людям ощущение, что у нас дается представление о Сталине объективно” [15]. Подчеркнем – не давать объективно, а создавать ощущение, что это делается объективно.
Именно так “куется” политическая стабилизация: люди получают развлекательный продукт, который укрепляет их понимание правильности строя. Это совершенно иной тип пропаганды, поскольку он взял “развлекательность” в качестве одной из своих составляющих. А как по-другому можно было заставить смотреть и слушать пропаганду современного человека? Только если ему будут давать пропаганду в совершенно ином обличье.
Отсюда серьезное внимание современных обществ к сериалам и фильмам. Впервые как бы найдена формула коммерчески выгодной пропаганды, поскольку потребитель сам стремится к ней и готов платить за нее деньги. Сериалы выполняют роль развлекательных учебников для взрослых. Практически все ключевые точки истории отражены в фильмах и телесериалах. Все ответы на вопросы концентрируются именно там.
Вот еще одно замечание Дондурея: “Не журналисты делают телевидение. Телевидение делают программисты. Телевидение делают создатели контента. Есть такое чудесное слово, не менее важное, чем «формат», это — «контент». Смыслы. Содержание. Тот, кто проектирует, производит, дает в эфир и потом многократно интерпретирует или отказывается от интерпретации, то есть уводит в никуда… Предположим, какая-то мобилизация, которая происходила в последнее время. Например, через чудесную, совершенно благороднейшую тему «бессмертного полка». А вот тема, которая была в советское время одной из важнейших, которая называлась очень просто — «лишь бы не было войны»: голодать, не иметь денег, не ездить, не жениться, все, что угодно, лишь бы не было войны — этой темы нет. И это тоже делается. Так же, как про Украину. Официально очень важно — говорить о том, что на Украине был государственный переворот, и Украину захватили фашисты. Россия — страна слов. Каждое слово — гигантский мир, особенно в России” [14].
Телевидение – это государственное производство не стали и нефти, а смыслов, по этой причине на него тратятся безумные государственные деньги [19 – 21]. Оно сидит на дотационной игле и не способно к рыночному функционированию. Образование – ведь тоже нерыночный институт. Детей и взрослых надо учить уму-разуму. А в сегодняшнюю эпоху доминирования визуальности над вербальностью именно фильмы и сериалы взяли на себя эту учительскую роль.
Дондурей четко утверждал: “это главное производство современной жизни. На мой взгляд, как социолога культуры — это изготовление представлений о жизни. Телевидение изготавливает. Ничто не может сравниться с телевидением по производству массовых представлений о происходящем — ни Интернет, ни сети, ни кино, ни художественная культура в ее 18 видах, ничто. Ни семья, ни школа, ни церковь” [14].
Фильм Эйзенштейна был и искусством, и пропагандой. И чем дальше мы движемся к нашему времени, тем доля пропаганды в этой формуле растет, а доля искусства падает. Но по сути так должно было быть, но не случилось, потому что в телевидении был создан новый конструкт, объединяющий искусство и пропаганду в единое целое. Теперь люди не отходят от экрана, отмахиваясь от него, как раньше, что не хотят смотреть пропаганду. Теперь, наоборот, они смотрят пропаганду с радостью, и их не оторвать от экрана. И это не только политические ток-шоу, где явственно слышны пропагандистские нотки и слова, это практически вся телепродукция.
Нужной продукции делают дополнительные накрутки, как это было раскрыто А. Навальным в отношении М. Симоньян, рассказывающей об успешности RT: “Мы исследовали ютуб-каналы RT и выяснили, что они из себя представляют: это чудовищная накрутка, в том числе через порно-сайты, это индийские боты в комментариях, это фантастические бюджеты, которые уходят в карман. И у нас есть доказательства. Существует множество признаков, по которым можно определить накрутку. Например, любой школьник вам скажет, что, если перед вами видео, у которого больше одного миллиона просмотров, как на этом видео из испанского RT, но при этом всего 95 комментариев, то дело, скорее, всего нечисто. Вот видео, у которого более миллиона просмотра и… 37 комментариев” ([22], см. также [23 – 25]).
И близкая история прослеживается и у Н. Михалкова. Как фиксируют исследователи: “Я всегда преклоняюсь перед великими маркетинговыми ходами. Это похоже на чудо. Сначала давайте взглянем на просмотры Бесогон TV в YouTube за последние полгода. Стандартный результат 200-300K, максимум 500K. И вуаля, последний выпуск 2.7M за два дня. И наконец мощнейший PR-ход – перенос ПОВТОРОВ на неудобное время. Не основной программы а повторов, я замечу. И это прошло во всех СМИ. И тут же вышел отлично снятый и смонтированный комментарий Михалкова (который набрал 1.7М). И программу посмотрело на порядок больше людей. Я надеюсь здравомыслящие люди понимают, что это был ход для того чтобы зацепить людей – которые не смотрят TV. И он удался на 100%” [26].
Мир в представлениях многих создан для удовольствия. По этой причине телевидение не должно нагружать их так и неокрепший мозг. Тем более при тех огромных объемах информации, которые мы сейчас получаем, люди потеряли способность выделять главное, а просто складируют их в памяти для последующего забывания.
Оказывается, что даже просто новостной поток, который мы поглощаем, даже особо не обращая на него внимание, может нести существенные для нас последствия: “Оказывается, новостное освещение является большим, чем безобидным источником фактов. От нашего отношения к иммигрантам и содержания наших снов оно может проскочить в наше подсознательное и вмешаться в нашу жизнь удивительным образом. Оно может привести нас к неверной оценке некоторых рисков, сформировать наши представления об иностранных государствах и, возможно, повлиять на состояние целых экономик. Оно может увеличить риск развития посттравматического стресса, страха и депрессии. Возникают доказательства того, что эмоциональный остаток новостного освещения может даже повлиять на наше физическое здоровье, увеличивая наши шансы получить сердечный приступ или развить проблемы со здоровьем через некоторое время” [27].
Так что даже нейтральные новости не так безобидны, что же тогда говорить о накалах политических страстей, в пучину которых постоянно загоняется постсоветское пространство. Странно, как мы вообще еще живы. А про психическое здоровье даже страшно подумать.
Плохая и неправильная Украина тоже является результатом активации предубеждений населения с помощью российского телевидения. Ее можно вывести из “пучин” конспирологии, в основе которых лежат групповые привязанности [28]. Люди верят в то, что их группа хорошая и правильная, а конкурирующая – опасна, злокозненная и неправильная. Эти взгляды активируются лидерами, их речами, твитами, рекламой. В данном случае политическими ток-шоу и новостными программами. Люди легко перенимают эти представления, поскольку получают их от своих лидеров мнений.
Мы живем в хорошо управляемом мире, о котором нам рассказывают, что он неуправляем. Лидера окружают “непослушные бояре”, которые не выполняют его мудрых указаний. В результате лидер сохраняет свою непогрешимость. Даже конспирологические теории несут свои существенные последствия в мир. Треть американцев считает, что коронавирус существенно преувеличен. Тогда это будет влиять на их поведение: они не будут слишком часто мыть руки и соблюдать нужное расстояние при контакте. В результате коронавирус захватит новые жизни. Так “неточность в мозгах” приведет к существенным последствиям в жизни.
Еще сильнее будет работать и в случае сериалов. Д. Дондурей писал: “сериалы смотрят две трети населения страны, по рейтингам они опережают даже новости. Предлагаемые ими «картины мира» легко усваиваются, внедряются в сознание людей. Топ-менеджеры каналов считают, что не имеют права (это трагическая для всех нас убежденность) не показывать криминальные истории «из нашей жизни». Голливуд вручает «Оскары» по 29 номинациям в 16 жанрах, у нас в работе — всего два-три. Да и само российское общество, по версии наших СМИ, делится сегодня всего на три группы: бандиты, те, кто связан с ними, и все остальные” [17].
И еще: “сериалы, ток-шоу и тем более криминальные новости разрушают мифологическую притягательность прежних представлений о труде и творчестве, о личном успехе. Зрителю как бы невзначай внушают: если ты чего-то достиг, у тебя отнять это могут в любую минуту. В отличие от американцев, у нас отсутствует опора на возможности и практику действия правоохранительных систем. В новостных программах наше ТВ чуть ли не ежедневно демонстрирует криминальные сюжеты как универсальные, рейтинговые, общественно значимые события” (там же). Мы никогда не задумывались на тему, зачему нас столько криминала на ТВ? И вот вам ответ…
Таким специально задумывается и делается мир, в котором мы живем. У нас всегда пытаются строить сильное государство, но никогда – сильного и самостоятельного гражданина. По этой же причине у нас и на горизонте не виден средний класс, который в других странах наоборот, централен. Независимый человек у нас не в почете, поскольку им трудно управлять.
У нас был долгий период создания советского человека с “вытравливанием” всего дореволюционного. Но человек выжил. Теперь идет период создания постсоветского человека с “вытравливанием” всего советского. “Вытравливание”, правда, всегда получается у нас лучше создания.
Д. Дондурей говорит о подобного рода процессах: “на нашем ТВ идет демифологизация и без того мифологически не защищенного населения пореформенной России, где у большинства нет даже внятных политических взглядов, а системы базовых представлений состоят из своего рода мировоззренческого мусора, из самых разных, внутренне противоречивых идейных конструкций. Поэтому так вольготно у нас живется политтехнологам. Отсюда — незащищенность людей от проникновения в сферу Приватного и, самое главное, их этическая готовность к такому проникновению. Итак, в России никто идеологическим обеспечением эффективного «строительства капитализма» на протяжении пятнадцати лет не занимался. Не хочет и не умеет это делать. А тот, кто мог бы стать социальным заказчиком, убежден, что подобная деятельность — «пропаганда», а значит — дело аморальное” [17].
И еще: “ежедневная идеологическая работа идет в нынешних новостных и аналитических программах. Вы и сегодня ничего не узнаете о последствиях участия России в международном разделении труда или появления у нас транснациональных корпораций, о психологических факторах наемного труда на частных предприятиях, о масштабах и механизмах теневой экономики, о революции в потреблении… Заказа на такие исследования в стране нет. Никто до сих пор не делает даже контент-анализа телевизионных новостей” (там же).
Будем надеяться, что телевидение не так часто путает, какие характеристики человека надо поддерживать, а какие – “гасить”. Просто человека жалко, он ведь у нас безобиднее любой власти. Его все время власть пытается воспитывать вместо того, чтобы начать этот процесс с себя самой.
Россия пытается управлять внешним миром точно так, как она делает со своим внутренним миром, выводя его на нужные для нее параметры. Все уже согласны с такой констатацией фактов: “В соответствии со многими разными журналистами и исследователями российские тролли поддержали выход Великобритании из Европейского Союза, каталонскую независимость от Испании, подпитывали насильственные конфликты в Каталонии, распространяя фейковые фото в соцмедиа, поддерживали столкновения во Франции во время протестов “желтых жилетов”, распространяли большие объемы российской государственной пропаганды во многих различных европейских странах, пытались вмешиваться во французские президентские выборы 2016 года с помощью кражи электронной почты, атаковали британский think tank, расследующий российское влияние и многое другое” [29].
Каждая страна имеет свои собственные проблемы, на которые могут быть нацелены потенциальные противники. США, например, увидели свою внутреннюю угрозу в группах насилия белых супрематистов с их идеологией превосходства белого человека. Сегодня, как считает бывший командующий силами США и НАТО в Афганистане Дж. Аллен: “они нашли геополитический ландшафт, который стал разрешающим, и даже поддерживающим, их риторику и деятельность, и мы должны работать больше, чтобы с ними бороться. Последнее решение ФБР поднять расово мотивированный насильственный экстремизм на уровень “приоритетной национальной угрозы” является сильным шагом. Эти преступные группы являются террористами, и именно так мы должны их называть” [30].
Когда-то человечество боролось за победу идей, и именно так оно росло, поскольку побеждали лучшие идеи. Сегодня человечество стало бороться за победу фейков, однако этот тип борьбы отправляет нас скорее в прошлое, чем в будущее. Люди хотят победы, а к чему эта победа может привести, их уже не волнует.
Литература: