Статус информационно-коммуникативных механизмов резко
возрос в современном обществе не только потому, что сегодня
каждый с помощью соцсетей становится коммуникатором, выдавая “на
гора” огромное количество информации, а и потому, что
коммуникативные силы создали новый тип толпы – коммуникативной
массы, управляемую извне мощными информационными импульсами,
которым нет числа. Индивидуальный человек стал еще беззащитнее
перед цивилизацией, у которой возникла иная базовая формула,
гласящая, что информация – это новая нефть.
Процесс глобализации сделал однообразную матрицу в головах
у всех, поскольку мы потребляем в большом объеме одни и те же
физические (товары), информационные (новости) и виртуальные
(телесериалы) продукты. А мир движется еще дальше – к полному
исчезновению границ в физическом мире, уже практически потеряв их
в информационном и виртуальном. Время закрытых от внешнего мира
стран уходит в далекое прошлое. Сегодня это становится экономически невыгодно. Закрытая страна обрекает себя на отставание. Глобализация разрушила границы в целях бизнеса, которому
были нужны новые территории для своих товаров. Но одновременно
она послужила генератором для продвижения единых или близких
политических закономерностей. Политическое воздействие оказывали
также виртуальные продукты, проникающие на новые для себя
территории. Если чтение «Гарри Поттера» повлияло на выборы
Обамы, поскольку создавало влияние за демократов и против
республиканцев, то, вероятно, такие или другие влияния шли и в
другие страны, поскольку книги и фильмы про Гарри Поттера
получили всеобщее распространение.
Если накоплен большой опыт интервенций в телесериалы,
которые несут опыт здорового поведения, более тысячи американских
телесериалов имеют такие медицинские вкрапления, то с
несомненностью может происходить такая же перекодировка и
политического опыта.
Если не прямое, но косвенное воздействие соцмедиа оказали на
многие протестные акции по всему миру, приводя в ряде случаев к
смене власти. Как это было, к примеру, в период “арабской весны”.
Горизонтальные коммуникации в этом случае оказались привычнее
вертикальных, идущих от власти к населению.
Сначала человечество создало сильные модели управления
массовым сознанием “подчиненного человека” в виде пропаганды
(СССР и Германия). От этой пропаганды нельзя было уклониться.
Потом такие же системы управления были созданы для “свободного
человека” в виде рекламы и паблик рилейшнз (Запад), от которых
можно уклониться, но по этой причине эти сообщения стали делать
более качественно, чтобы увеличить их потенциал воздействия.
Каждый раз человеческий организм остается таким же, а системы
влияния на него становятся все более совершенными, поэтому
защищенность его от такого влияния падает.
Сила этого воздействия, которая многократно усилилась после
этапа доминирования телевидения и перехода к этапу доминирования
соцсетей, создала в результате новый тип массы, которой никогда
ранее не было. Эту массу можно обозначить как информационную. А
поскольку знание реальности все больше и больше идет из медиа, а
не физического мира, то тем серьезнее становится единомыслие
человечества.
Раньше в истории это делали религия и идеология, сегодня –
бизнес и политика. Каждый раз они “заказывают музыку”, которая
становится обязательной для всех. Еще раз подчеркнем, что это
имеет уже не национальный, а международный характер, и не только
политический, а даже футурологический, например, готовя массовое
сознание к тому, что искусственный интеллект будет неотличим от
людей. Это делает телесериал “Мир Дикого Запада” и множество
других фильмов, где роботы являются главными героями.
Одновременно военные (американские) проводят конференции на
тему “автоматизации”, где решается проблема, может ли
искусственный интеллект получить право отдавать приказ на
уничтожение человека, а массовое сознание одновременно получает
свою картинку будущего со своими проблемами неотличимости
человека и робота. В результате модель мира в нашей голове
начинает трансформироваться не под влиянием реальности, а под
влиянием коммуникации, поскольку сама эта реальность еще не
наступила.
В свое время Советский Союз пытался сопротивляться
внешнему влиянию не только с помощью репрессий, но и
идеологически, правда, совершенно не пытаясь трансформировать
себя, что с точки зрения сегодняшнего дня выглядело бы как более
естественный ход.
В записке 1970 г. Ю. Андропова в ЦК, озаглавленной “Анализ
“самиздатовской литературы за 5 лет”, говорится: “Западная
пропаганда, враждебные Советскому Союзу зарубежные центры и
организации рассматривают “самиздат” как важный фактор
политической обстановки в СССР. Нелегально выпускаемые журналы
и сборники именуются печатными органами “демократического
подполья”, “свободной демократической печатью” и т. п. На основе
сравнения выпусков “Хроники текущих событий” отмечается
“растущее число участников движения” и наличие в нем “постоянного
и коллективного сотрудничества”. “Советологи” делают вывод, что в
СССР существует и развивается “движение за гражданские права”,
которое приобретает “все более определенные очертания и
определенную политическую программу”. Империалистические
разведки и связанные с ними антисоветские эмигрантские
организации не только учитывают наличие оппозиционных
устремлений, но и пытаются поддерживать их, прибегая к
изготовлению и пропаганде документов-фальшивок. В ряде таких
документов, например, в “Программе демократического движения Советского Союза”, “Тактических основах “, “Время не ждет”, сформулированы программные установки и рекомендации по
организации подпольной борьбы против КПСС. Комитетом
госбезопасности принимаются необходимые меры к пресечению
попыток отдельных лиц использовать “самиздат” для
распространения клеветы на советский государственный и
общественный строй. На основе действующего законодательства они
привлекаются к уголовной ответственности, а в отношении лиц,
попавших под их влияние, осуществляются профилактические меры.
Вместе с тем, принимая во внимание идейную трансформацию
“самиздата” в форму выражения оппозиционных настроений и
взглядов и устремление империалистической реакции использовать
“самиздатовскую” литературу во враждебных Советскому Союзу
целях, полагали бы целесообразным поручить идеологическому
аппарату выработать на основе изучения проблемы необходимые
идеологические и политические меры по нейтрализации и
разоблачению представленных в “самиздате” антиобщественных
течений, а также предложения по учету в политике факторов,
способствующих появлению и распространению “самиздатовских
материалов”” [1].
Как видим, война за мозги может быть и внешней, и внутренней.
Внутренняя имеет большое число возможностей: это школа и ВУЗ, это
литература и искусство. В советское время это были институты
цензуры и репрессий, когда неправильные мысли изгонялись
жесткими методами. Это все как бы создает “таблицу умножения” для
мозгов, когда невозможен ни шаг вправо, ни шаг влево, следует идти
только вперед по идеологическому компасу, находящемуся в руках у
власти.
Историк А. Тепляков говорит о сталинских репрессиях:
“старались выбрать человека с максимально большим
компрометирующим материалом. По происхождению, по его
деятельности до революции, в ходе революции, после революции,
сколько за ним было записано антисоветских высказываний, сколько у
него знакомых, и вообще, насколько он широко общался, можно ли
было на основе его связей слепить какую-то заговорщицкую
организацию. Потому что класс чекистской работы – это именно
фабрикация групповых дел”. [2]
Точно таким жестким был контроль виртуального пространства,
когда отслеживались не только книги, но и люди, которые их писали.
В. Каверин, например, вспоминал, не только о репрессиях, но и о том,
как его во время войны вербовали спецслужбы [3]. И это при том, что
он был уже известным писателем, автором “Двух капитанов” и
военным корреспондентом ТАСС. Система была сильнее любого
человека независимо от его известности.
При этом “любовь” к Сталину в той или иной степени
сохраняется. Автор нескольких книг о Сталине О. Хлевнюк так
объясняет популярность Сталина и сегодня, видя в этом такие
причины: “Я бы сказал, с одной стороны, в историческом невежестве.
Как правило, люди, когда говорят о сталинской эпохе, они имеют в
виду вовсе не сталинскую эпоху. Они создают себе некий образ
сталинской эпохи по принципу противного от сегодняшнего времени.
То есть про все, что им не нравится в сегодняшнем времени, они
почему-то предполагают, что в то время было совсем иначе. И
начинают любить это выдуманное ими время” [4].
Каждое время требует своего типажа политики и политика. Это
одна из причин появления и Сталина, и Гитлера именно в их точках
пространства и времени. И мышление масс вытащило на поверхность
именно этих политиков, которые на следующем витке развития
“подмяли” под свое видение население. Мир сложнее, чем нами
кажется, он также вносит свою лепту в то, что может делать или не
делать политик.
Г. Павловский у себя в Фейсбуке упоминает гипотезу о
возможном варианте сталинской оттепели: “”Сталинскую оттепель”
1933-36 впервые открыл Гефтер на кончике пера, с тех пор она
подтвердилась Олегом Хлевнюком и многими, почти войдя в догму.
Тайной остается только ее вектор. Гефтер считал, что дело шло к
социализму с человеческим лицом – который не обязательно бы
преуспел, но образовал “великую антифашистскую империю” в
симбиозе с буржуазной Европой. 1937 был отчаянной попыткой
Сталина исключить эту именно, “сталинскую” же альтернативу
нормализации. В центре которой оказывается, казалось бы, всё уже
проигравший Бухарин – проигравший, но пишущий для Сталина
Конституцию 1936 года”.
То есть массовое сознание направляют туда, где это нужно
политикам. Долгой “оттепели” не случилось, зато пришла эпоха
“врагов народа”. Если оттепель породила бы большее разнообразие
поведения, что резко затруднило бы управление, то ориентация
системы на выявление и наказание “врагов” резко ограничила это
разнообразие. Счастье было объявлено всеобщим, а несогласных
убирали в лагеря. Тем самым уровень счастья в стране мог неуклонно
расти.
Х. Арендт говорит о создании одинаково мыслящих людей:
“Массовая атомизация в советском обществе была достигнута
умелым применением периодических чисток, которые неизменно
предваряют практические групповые ликвидации. С целью разрушить
все социальные и семейные связи, чистки проводятся таким образом,
чтобы угрожать одинаковой судьбой обвиняемому и всем
находящимся с ним в самых обычных отношениях, от случайных
знакомых до ближайших друзей и родственников. Следствие этого
простого и хитроумного приема «вины за связь с врагом» таково, что,
как только человека обвиняют, его прежние друзья немедленно
превращаются в его злейших врагов: чтобы спасти свои собственные
шкуры, они спешат выскочить с непрошеной информацией и
обличениями, поставляя несуществующие данные против
обвиняемого. Очевидно, это остается единственным способом
доказать собственную благонадежность” [5].

Когда создаются условия выживания, а не жизни, в человеке
раскрываются его более примитивные реакции, пришедшие из
далекого прошлого. И, в принципе, суть Советского Союза скорее
отражало стремление к консервации, чем стремление к инновациям.
Это же и сегодня мешает развитию постсоветской экономики, для
которой нужны не столько барьеры, как снятие всяческих границ,
включая информационные.

Д. Моррис, работавший в роли имиджмейкера с Б. Клинтоном,
так говорит об отличии американского политика и российского. В
Америке люди хотят перемен, в России – люди ценят стабильность [6].
Как видим, он точно повторяет то, что вписывается сегодня в позитив
Путина. И это снова говорит о неправильной ориентации
Однако то, что было главным тогда, не является главным
сегодня. Кстати, Д. Моррис объяснял победу Клинтона сменой
поколений в США. Новое поколение бэби-бумеров имело другой
взгляд на мир, другие симпатии и антипатии.
В своей книге “Новый государь” он говорит о необходимости
отхода от экономического детерминизма в пользу ценностей [7].
Можно привести в подтверждение и мнение Р. Бенедикт, которая была
в составе группы американских антропологов, рекомендовавших
после войны не трогать фигуру японского императора, чтобы
сохранить ценностную систему мира японцев [8]. В результате
“плохими” были признаны (и наказаны) японские генералы, но не
император.
Хотя ценностный подход у Д. Морриса трактуется шире,
поскольку там среди ценностей есть и вполне экономические вещи,
все равно ценностная ориентация дает сбой в условиях
неработающей экономики. Люди хотят и хлеба, и зрелищ, а не только
зрелищ…
В. Потуремский в своем докладе «Восприятие политического
контента в условиях “новой политической реальности”. В поисках
модели» акцентирует то, что “российскому обществу свойственны
эмоциональные черты больного клинической депрессией, которые
особенно ярко проявляются при коммуникации граждан с властями
«новой политической реальности», в которой находится российское
общество. «Новая реальность» характеризуется высоким уровнем
протестного голосования, ухудшением экономической ситуации,
поиском нового общественного договора после пенсионной реформы,
кризисом партийной системы и неэффективностью мобилизационной
внешнеполитической повестки” [9].

Как видим, в этом списке стоит и “неэффективность
мобилизационной внешнеполитической повестки”. Эту российскую
повестку ощущает на себе и Украина.
Люди теряет и понимание сегодняшнего дня, и веру в будущее. У
них давно исчезли те ориентиры, которые работали в советское
время, а новых реально работающих ориентиров не появилось.
Работавшие когда-то “компасы” в виде условного “налево пойдешь –
…, направо пойдешь – …” исчезли. Наверное, это связано и с тем, что
исчезло прошлое многообразие целей. Раньше человек стремился
достичь успехов в науке, искусстве, на производстве. Сегодня все это
стало одной целью – деньги и еще раз деньги. А этот параметр имеет
одно измерение – много – это хорошо, мало – это плохо. Источник
денег не имеет значения: хоть прокурорские, хоть бандитские.
В. Потуремский говорит в своем интервью о депрессивности
такое: “Мы проводим аналогию между тем, как общество в данный
момент воспринимает политический контент, информацию, связанную
с деятельностью власти, и спецификой поведения и мышления,
наблюдаемой у людей, страдающих от депрессивного расстройства. С
людьми в таком состоянии нужно разговаривать о том, что у них
«болит». И нужно учитывать, что существуют фильтры, некие
барьеры, искажающие оценку и восприятие информации. Важно
помнить, что в таком состоянии у человека сильно меняется
восприятие времени. Например, если власть говорит, про изменения,
что произойдут через два-три года, боюсь, это не может быть
услышано избирателями. Потому что их перспектива – два-три
месяца. […] Когда люди начинают голосовать за кандидата с нулевой
известностью просто из-за того, что он оппонент власти, как раз в
таких случаях за поведением избирателей стоит проигрывание
депрессивного сценария” [10].
Коммуникации несут не только создание реальности, но и
разрушение ее, чему примером служат любые протестные акции.
Студенческие протесты (Париж, Прага, Пекин) знаменовали переход к
новому состоянию человечества. Украинские майданы были
“переключателем” действительности на новые направления.
Сегодняшние протесты “желтых жилетов” отменили пенсионную
реформу во Франции. Мир остается живым, пока его можно изменять.
У французских студентов был красивый лозунг “Запрещается
запрещать”. И сильные государства стараются в принципе
минимизировать запреты. И они же научились управлять протестами.