Как вы уже знаете, редакция «Эха Москвы» встречалась вчера с главой «Газпром-медиа холдинга», владеющим 66% акций радиостанции Михаилом Лесиным. Повод для такой встречи - конфликт, развернувшийся вокруг твита ведущего радиостанции Александра Плющева. Конфликт уже давно вышел за рамки незаконного увольнения Плющева и явно перешел к стадии атаки на всю радиостанцию, в первую очередь на главного редактора Алексея Венедиктова. Лесин после встречи с редакцией "Эха" в Доме журналиста высказался в том духе, что ребята ему понравились, а он им – нет.

Что на самом деле происходило на этой встрече, можно легко представить себе из комментариев "эховцев" в соцсетях. Наиболее развернуто дискуссию представил Владимир Варфоломеев, заместитель главного редактора «Эха Москвы». А остальные добавили объемности этому диалогу.

Вообще-то, мне показалось, что редакция вела себя несколько инфантально: то требовали признать, что на них давят, то повышения зарплаты, то сами давили на Лесина тем, что после увольнения Плющева они не чувствуют себя в безопасности. Ну, прям как дети, честное слово.

Владимир Варфоломеев:

"Банкетный зал Домжура. Столы, накрытые лёгкими закусками и безалкогольными напитками (место и декорации выбирала не редакция). Динамики, пульт и несколько микрофонов. Пришедшая в Домжур пресса оставалась в холле.

Журналистов «Эха» было человек 80, наверное.
В 20.10 подтянутый и загорелый Лесин появился в зале, войдя через отдельную дверь в углу зала. Он сел ("я не привык стоя") на тот же диван, где уже был Венедиктов. Так и сидели всё время, и также никто в зале не вставал, кажется, задавая им вопросы.
Ведущий собрания Сергей Бунтман представил главного редактора и главу совета директоров, и Лесин тут же почти строгим тоном попросил собравшихся отключить телефоны и инстаграмы, "если вы хотите серьёзного разговора".

Ок. Без диктофона. Далее следуют записи из старого рукописного блокнота; это отнюдь не дословная и не полная расшифровка почти двухчасового разговора (в скобках мои уточнения); иногда вопросы совершенно не стыкуются с ответами, и это не только недостатки фрагментарной записи, но и особенности ведения данного "диалога".

ВЕНЕДИКТОВ: Конфликт не личный, а сущностный - по тому, как должно управляться радио. есть зафиксирированное право главного редактора руководить редакционной политикой, а когда через мою голову увольняют журналиста... И не имеет значения, что именно сделал журналист. (обращаясь к сотрудникам) Каждый из вас теперь может быть уволен помимо главного редактора.

ЛЕСИН: Почему попросил гендиректора издать приказ? Потому что я долго вёл диалог с Венедиктовым, но безрезультатно. Либо ты (ААВ) берёшь ответственность за моральный облик своих журналистов, либо тогда я принимаю решения.
Меня беспоит ЭМ, позиция главного редактора, где слишком много ребячества, детского сада. Почему хамите в эфире? Поступаете как те, кого вы сами критикуете? Вы представляете серьёзную радиостанцию, ту часть общества, которая думает по-другому, не так, как большинство. Это должно придавать серьёзность процессу.
Моя работа заключается в том, что даже людям, недовольным властью, надо давать возможность что-то слушать.
Если редакция не подтвердит своего понимания серьёзности ситуации (по Плющеву), я буду инициировать какие-то действия.
Хочу услышать, что вы сами о себе думаете.

(реплика из зала) - Мы крутые!

ЛЕСИН: По Плющеву: что изменит его нынешний отпуск? Что произойдёт за это время?

БЫЧКОВА: что подразумевает пункт 2 повестки СД - "о редакции"?

ЛЕСИН: Мы в любой момент можем поменять форму проведения СД и вопросы повестки.
Я пришёл поговорить, а не слушать ваши (Ольги?) ответы. Я хочу узнать мнение редакции.

В бюллетене после темы стоит не вопросительный знак, а точка, и это очень серьёзный для вас знак.

ЦВЕЙ: Что нужно для того, чтобы сказать сегодня: всё будет хорошо?

ЛЕСИН: Люди, работающие в прямом эфире, что мы можем от них ждать, если они у себя в блогах такое пишут?

РУВИНСКИЙ: Вы сначала отмените незаконный, как сами признали, приказ, а потом будем разговаривать о морали.

ВЕРШИНИНА - Венедиктову: Медуза сообщила, что Плющева якобы принудили к извинениям Иванову и к отпуску.

ВЕНЕДИКТОВ: Так пишут те, кто не знает Плющева, его вряд ли можно заставить что-то такое сделать. Это непрофессионализм написавших коллег. Что касается его отсутствия здесь, то это была просьба Лесина.

Лесин хочет, чтобы я дал представление на увольнение Плющева после отмены ими незаконного приказа. Этого не будет! Ничей моральный облик я обсуждать не буду. Времена комсомольских собраний прошли.

ЛЕСИН: Если мы всё время будем крутиться вокруг "законно-незаконно", мы не сдвинемся. Да, незаконно. Подтверждаю.

СОЛОМИН: Что мешает отменить незаконный приказ и кинуть мяч на сторону Венедиктова?

ЛЕСИН: Хорошо, я попрошу отменить приказ, что дальше? Главред примет решение, которое акционерам будет непонятно. Тогда я привычными характеристиками бульдозера должен буду проехать по этой ситуации.

Если Плющев нормальный человек, пусть сам пишет заявление об уходе. Вот если за допущенный проступок будет не отпуск, а временное отстранение от эфира (т.е. наказание) решением главного редактора - это другое дело.

ЛЕСИН - Венедиктову: ты сам хочешь, чтобы тебя уволили, или нет?

ВЕНЕДИКТОВ: Если бы хотел, то сам бы написал заявление. Я, конечно, не хочу быть уволенным.

ЛЕСИН: (о станции в целом) Эта позиции угрозна для станции такого типа. Я не могу относиться к такой станции серьёзно.

ЧИЖ: Когда будет отменён незаконный приказ?

ЛЕСИН: (тут он для контраста на время занял формальную позицию; о такой возможности, если ход разговора его не будет устраивать, он предупредил где-то в начале) Не знаю, это вопрос к генеральному директору, ей и задавайте.

ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я теперь не могу чувствовать себя в безопасности, так как Устав и главный редактор меня больше не защищают.

ЛЕСИН: Философски мы всегда находимся под угрозой. Вы журналисты, и вы работники, и всё равно, кто имеет право вас уволить. Закон о СМИ никакой особой защиты работнику не создаёт.
Если мы найдём какие-то решения, но никаких угроз с моей стороны для «Эха» не будет. Но если редакция не услышит акционера, то этот вопрос будем обсуждать.

ДЫМАРСКИЙ: Является ли увольнение Плющева условием для того, кто станет следующим главным редактором? И если он откажется, то вы и его уволите?

ЛЕСИН: Нет, слишком много усилий уйдёт.

ПОЗНЯКОВ: Вы хотите, чтобы вам принесли голову Плющева на блюде? Как видите, пока никто не хочет нести. Что должно случиться, чтобы вы отстали от Плющева?

ЛЕСИН: Мне не нужна голова Плющева. Живьём я его ни разу не видел. У меня вопрос не к нему, а к главному редактору.

ВЕНЕДИКТОВ: Верните Плющева в мою юрисдикцию, отменив приказ.

ЛЕСИН: Я от Плющева ничего не хочу. Я пришёл сюда, чтобы получить какое-то решение. Я не буду его вырабатывать вместе с вами.
Вы меня не любите, я знаю.

КОБАЛАДЗЕ: Защитите на СД Венедиктова. И ещё: можно нам зарплату увеличить?

(аплодисменты)

САМСОНОВА: Каждый из нас здесь Плющев, т.к. каждый теперь под угрозой.

ЛЕСИН: Меня в этой истории не Плющев волнует, а недопонимание с главным редакторов по нескольким вопросам, и они спровоцированы поступком Плющева. У меня нет задачи нагнуть Плющева и размазать его. Я ни с кем лично не борюсь.

БОЙКО: Вы что хотите, чтобы мы сдали Венедиктова и Плющева? Вы что хотите-то от нас, скажите!

ЛЕСИН: Я думал, вам важно узнать, что я думаю о том, о сём. (вспомнив старую притчу) Ну не нравишься ты мне, старичок.

ВЕНЕДИКТОВ: Редакционная политика перестала устраивать акционера. Изменилась погода за окном.

ЛЕСИН: Ты несёшь ответственность за этих людей, ты их разбаловал тем, что прикрывал.

ВЕНЕДИКТОВ: Нет.

ЛЕСИН: Главный редактор очень чётко чувствует конъюнктуру. У вас возрастная аудитория, которая стареет вместе с вами. Это проблема для рекламного рынка. Не хочу обсуждать миф об успешности станции.

АСАДОВА: Я призываю вас жить, не по понятиям, а по закону.

ЛЕСИН: Что вы знаете о понятиях?

ЗЕМЛЕР: Мы для вас проблемный актив, мы как прыщ. Ну так продайте нас!

ЛЕСИН: Вы никакого письменного предложения пока не делали. Если цена устроит, то можем рассмотреть.

ВЕНЕДИКТОВ: Обещаю до конца 2014 года подготовить предложение миноритариев о выкупе.

АЛЬБАЦ: Михаил Юрьевич, вы тут разбрасываете пальцы...Есть простая вещь: закон, который вы нарушили. Вернитесь в плоскость закона. «Эхо» - репутационное радио... Не надо нам про мораль, достаточно вспомнить коробку из-под ксерокса.. (перепалка). Когда вас будут судить по понятиям, вы вспомните о законе, и будете требовать этого от журналистов. ««Эха»» без Венедиктова нет!

(аплодисменты)

ВЕНЕДИКТОВ - Альбац: Я большой мальчик, я разберусь. Мы не "уникальный журналистский коллектив", и никогда им не будем! Если меня не будет, вы все (к журналистам) должны продолжать работу, не кидать никаких заявлений об уходе, и продолжать прежнюю редакционную политику.

РЯБЦЕВА: Считаете ли вы, что надо менять Устав редакции? Надо ли вводить общие правила поведения в соцсетях?

ЛЕСИН: На Западе тоже увольняют журналистов за твиты.

ВЕНЕДИКТОВ: Хотите правил, создайте общие, только не для одного «Эха», для всего холдинга, чтобы и сотрудников НТВ из Чрезвычайного происшествия это касалось!

ЛЕСИН: Я не пришёл договариваться, я пришёл поговорить. Я не жду, что вы пойдёте против своего главного редактора.

ГЕВОРКЯН: Вы говорите, что хотите, чтобы «Эхо» стало более серьёзным. Что именно вы хотите донести через Венедиктова, например, что личная жизнь лидеров государства это табу?

ЛЕСИН: Вы не так меня понимаете. Ведущий станции в эфире, если гость перебарщивает, начинает хихикать или очень активно подыгрывать гостю в этой дефиниции. Тогда в чём ваш профессионализм?

ПАРХОМЕНКО: Какие формулировки вы внесёте в бюллетень для СД, особенно по вопросу о формате станции?

ЛЕСИН: СД может быть очным. Также я могу инициировать перенос. Формулировки готовят юристы, и они будут готовы в срок. Обычная практика - готовится несколько вариантов формулировок.

ЦВЕЙ: Вы можете приказать Павловой отозвать приказ по Плющеву?

ЛЕСИН: Теоретически могу завтра попросить Павлову отозвать приказ.

ЦВЕЙ: Мы просим вас подумать.

ЛЕСИН: Я теоретически подумаю об этом.

ВЕНЕДИКТОВ: Произошёл наглый отъём исключительного права главного редактора; оно должно быть возвращено.Второе. Даже если Плющев принесёт мне заявление на увольнение, я не подпишу, потому что он сейчас заложник. Он там, чтобы спасти вас (журналистов), формат, радиостанцию.

ВАРФОЛОМЕЕВ: Каковы шансы на сохранение нынешнего главного редактора «Эха»?

ЛЕСИН: Каждый на СД будет голосовать так, как захочет.

(из зала): А вы?

ЛЕСИН: И я.

ВАРФОЛОМЕЕВ: Вы сказали - я записывал, и после встречи сделаю расшифровку для Фейсбука, - что пришли послушать мнение редакции. Какие выводы вы для себя делаете из услышанного?

ЛЕСИН: Хорошая редакция.

ВОРОБЬЁВА: Вы услышали нашу позицию?

ЛЕСИН: Я услышал вашу позицию. Я не пришёл вас перековывать. Нет такой задачи. Да у меня это и не получится. Я пришёл послушать, сделать выводы, чтобы понимать настроение, сопровождающее работу главного редактора. Хотел посмотреть на вас, на ваши реакции. И мне это интересно. Завтра я проведу новую встречу с Венедиктовым.

КОБАЛАДЗЕ: Сохраните нам Венедиктова!

Занавес.
Допив морс и дожевав печенье, участники встречи расходятся, отвечая на выходе на вопросы дожидавшихся в холле Домжура коллег-журналистов".

Евгения Альбац: "Итог: итога нет. Лесин услышал: ни Венедиктов, ни редакция Плющева не сдаст. Я пообещала побить Сашку розгами".

Виталий Дымарский: "В Доме журналиста закончилась встреча коллектива «Эха» Москвы с Михаилом Лесиным. По сути, Венедиктову был выдвинут ультиматум: или ты увольняешь Плющева, в крайнем случае, отстраняешь от эфира на какое-то время, или уходишь сам. Вариант с 2-месячным отпуском Плющева за свой счет Лесина не устраивает, поскольку, как я понимаю, задача "Газпром-медиа" в том, чтобы "замазать" Венедиктова непопулярным решением из абсолютно не прописанной сферы морали и этики. На мой вопрос, будет ли увольнение Плющева условием назначения следующего главного редактора (если Венедиктова уволят), ответа не последовало. Из чего можно сделать вывод, что целью "операции Плющев" был и остается Венедиктов (а значит, и «Эхо» Москвы в целом), а не утверждение неких абстрактных нравственных норм".

Виталий Рувинский: "Описывать 2,5 часа встречи с Лесиным - долго, муторно и бесперспективно.

Поэтому я об ощущениях, тезисно.

1) Не разделяю оптимизм, появившийся у некоторых коллег по итогам встречи.
Мои впечатления прямо противоположны.

2) Ключевые решения по радиостанции уже приняты.
Встреча на них повлиять не могла, и не в этом состояла ее цель со стороны Лесина. В чем она заключалась - у меня есть несколько версий, одинаково вероятных. Да они в общем на поверхности.

3) Во время встречи мы (мы все) допустили несколько серьезных ошибок.
Лесин сознательно спровоцировал нас на ряд вещей и увидел именно ту реакцию, которую ожидал.

4) Фактически ни разу не выйдя из себя, не сказав ничего конкретного, он тем не менее проговорился вполне.
Парадоксально, но от этого лично мне легче не стало. С некоторыми наивными надеждами жить было проще.

5) Самое главное.
В очередной раз, со всей искренностью, которую он обязательно должен почувствовать, я выражаю полную поддержку Саше Плющеву.
Ставя себя на его место, зная чуть больше, чем сторонние наблюдатели, я действительно потрясен его мужеством, проявленным в этой ситуации.
Саш, держись. Скоро все закончится.

UPD: Это просто ощущения, не очень приятные. Так-то все еще будет долго и разнообразно. И мы побарахтаемся, и они заколебутся".

Александр Плющев (отсуствовавший на встрече по требованию Лесина):

"Я знал, конечно, что наши девчонки и парни - банда, но что настолько, никак не мог себе представить. Фантастические выдержка, смелость и мужество, настойчивость и упрямство, ну и, конечно, солидарность. У нас там внутри, не открою большой тайны, противоречий-то достаточно, но тут прямо монолит, нож меж спин не всунешь. И все это с хиханьками нашими, да смехуечками,так раздражающими, обожаю. Горд, что уже 20 лет к этой банде причастен.
И как бы все это ни закончилось, одно уже никуда не деть: труппа нашего бродячего цирка состоит из настоящих самураев".

Сергей Прахоменко: "Мое резюме "встречи редакции с Лесиным и Венедиктовым" будет такое.

Лесину был несколько раз на разные лады задан один и тот же ключевой вопрос (первой его задала Бычкова, потом еще человек пять, потом я еще раз повторил так и сяк). Вопрос заключался в том, КАКОВЫ В ТОЧНОСТИ БУДУТ ФОРМУЛИРОВКИ ПУНКТОВ, ПРЕДЛОЖЕННЫХ ДЛЯ ГОЛОСОВАНИЯ В ПЯТНИЦУ ЧЛЕНАМ СОВЕТА ДИРЕКТОРОВ. Потому что просто "о главном редакторе", " о редакции" и "о формате радиостанции" голосовать нельзя. Можно голосовать по конкретной точно сформулированной альтернативе: за, против или воздержался.

Лесин сказал на эту тему очень много уклончивых слов, но от прямого ответа ушел. Дескать, ничего еще не понятно, все еще может поменяться, может это еще и будет не заочное, а очное голосование, там и обсудим формулировки, и т.п., и т.д.

Тем временем Венедиктов и вся остальная редакция должны, по мысли Лесина, продемонстрировать свою готовность слушаться и смирить гордыню. Символом этого смирения должно быть увольнение Плющева.

Все это, впрочем, тоже не было сказано ясно и прямо, а обволакивалось какой-то мутной и вязкой словесной субстанцией.

Общий смысл позиции Лесина был прост: вам нужно подумать над своим поведением и вести себя как-то скромнее, а то вы тут избаловались и расшалились, какого-то закона и каких-то регламентов требуете. А у вас есть начальство, и начальства надо слушаться.

Но самое сильное впечатление лично на меня произвел упрек, адресованный Лесиным редакции,- и это был упрек в безответственности. "Ну как же так, - воззвал Лесин,- неужели вы не чувствуете, какая огромная ответственность на вас лежит?!? Ведь вы ПОСЛЕДНЯЯ РАДИОСТАНЦИЯ, КОТОРОЙ В ЭТОЙ СТРАНЕ ЕЩЕ ЧТО-ТО ПОЗВОЛЕНО! НАДО ЖЕ ЭТИМ ДОРОЖИТЬ!!!!"

Ну здОрово же, а? Оцените!

Как говорят некоторые из моих детей - "эта пять!"

Ирина Петровская: "Я не попала сегодня на встречу редакции «Эха» с Лесиным, потому что у меня собака под капельницей три часа лежала, а отвезти ее из клиники домой и приехать в Домжур я уже не успевала, а с собакой на встречу с Лесиным меня вряд ли бы пустили) Но вот что скажу. Вчера и сегодня встретилась с нашими слушателями. Вчера в такси водитель вдруг сказал: "Вы меня простите, не в моих правилах приставать к пассажирам, но услышал знакомый до боли голос". "Опознали?" - спросила я. "Да, Петровская, "Человек из телевизора", люблю вашу программу и вашу радиостанцию. Как у вас там? Когда собрание? Что дальше будет?" А сегодня выскочила ко мне консьержка со словами: "Что же будет-то? Мы дома все слезами обливаемся". И ветеринар-доктор, лечивший мою собаку, тоже сокрушался: "Зачем все это? Что же они делают-то?" Вот, собственно, глас народа. Разного народа, а не только либерастов проклятых, как любят говорить "патриоты".

Попрошу отметить, что Венедиктов не преминул слегка поддеть коллег из бывшей «Ленты.ру», а теперь «Медузы», упомянув их «уникальный журналистский коллектив» (интересно, каково это было Илье Азару, который работал и работает и на «Эхе», и в «Медузе»?) и прямо обвинил их в непрофессионализме. Так что досталось не только Лесину.

Напомню, что этот грандиозный конфликт на "Эхе" возник из-за твита Александра Плющева, прокомментировавшегося смерть сына главы АП Путина Сергея Иванова фразой «Считаете ли вы гибель сына Иванова, некогда сбившего старушку и засудившего ее зятя, доказательством существования бога/высшей справедливости?». На следующий день после такого твита Плющева уволили решением акционеров, а главред радиостанции заявил, что это увольнение незаконно. Плющев сейчас находится в отпуске и уже извинился перед Сергеем Ивановым, а также удалил свой твит.

Вопрос о возможности выкупа радиостанции «Эхо Москвы» у «Газпром медиа» тоже имел продолжение: сегодня стало известно ,что Венедиктов готовит предложение от миноритарных акционеров, в том числе от себя самого, по выкупу «Эха» из холдинга.

Завтра состоится очередная встреча Лесина и Венедиктова, а также в скором времени планируется собрание совета директоров компании, на котором будет обсуждаться «вопрос о главном редакторе». Что именно скрывается за этой формулировкой, пока неясно. Но, вероятно, Венедиктова могут уволить.

Ваша Муся

Фото: echo.msk.ru, Алексей Юшенков