Также мы предложили досказать то, что не удалось им досказать в самой передаче, Владимиру Чемерису и Алексею Степуре. Владимир наговорил нам текст по телефону. Алексей – написал статью. Подаем их (смотри на сайте выше) без комментариев и только с корректорской правкой.





Первую фразу, не мудрствуя лукаво, я просто переписываю из своей предыдущей статьи – актуальности она не теряет: «Рискую стать записным летописцем передачи «Документ» на «1+1», но что поделать, если «силовые линии» этой программы проходят через пульсирующие, жизненно важные точки общественного организма».

К началу экстренного выпуска «Документа», посвященного гибели оператора Тараса Процюка, я не успела. Возможно, замена ведущего Юрия Макарова (он выступал рядовым участником) на Ольгу Герасимьюк была как-то мотивирована там изначально.

Но по ходу дела «сермяжная правда» в этом обнаружилась и без объяснений: женский стиль управления программой содержит тот повышенный эмоциональный градус, который и был необходим.

Да и вообще – «выгрести» такую махину в такой болезненный, трагический момент под силу, пожалуй, только женщине. Чего этот эфир стоил Ольге Герасимьюк – можно лишь догадываться...

Мемориальный характер передачи (подчеркнутый монохромностью картинки в студии) был вполне естественен. Кадры, снятые Тарасом Процюком, кадры, где он снят другими, воспоминания друзей, версии гибели – это действительно тяжело видеть и слышать по свежим следам даже человеку постороннему.

Гибель Процюка – событие, объединившее всех, знакомых и незнакомых («Треба було б, аби Тарас повернувся до нас у домовині, щоб біля неї зустрілися люди, котрі між собою давно не вітаються», – горько заметила ведущая).

И желание из этого общественного события извлечь общественный же смысл и значение – абсолютно естественное.

«Може, я виглядатиму завершеним циніком, але єдине питання, що дійсно має значення, - чи отримає родина Тараса гідну компенсацію”, - сказал Юрий Макаров.

На мой взгляд, это как раз-то и не вопрос. Конечно, получит. И от агентства “Рейтер”, что подтвердил прямо в студии его представитель, и, вероятно, от американцев. Это же не случай с Гонгадзе, когда и требовать-то не с кого…

Хотя и здесь беспристрастного расследования ждать бессмысленно – как и строить предположения, больше ли, чем нужно, высунулся или дольше ли стоял на виду Тарас Процюк; приняли ли его за корректировщика огня или за снайпера; под влиянием импульса или обдуманно стрелял экипаж танка…

Для войны, как это ни печально, такое – норма и неизбежность. Кто-то отдал двусмысленный приказ, кто-то истолковал его по-своему, кто-то в чем-то не разобрался…

И разбираться, по большому счету, не будет. Не в чем. «Министры спишутся, я выражу сожаление – и всё», – как говорил король в одной мудрой сказке для взрослых. Единственная жизнь по нынешним временам (впрочем, и по любым) – не повод портить перспективные международные отношения, особенно с тем, кто сильнее…

Проблема в другом – и именно к ней подбиралась Ольга Герасимьюк, настойчиво спрашивая у студии: «Що сталося з нами? Що є наша країна, де жодне вбивство журналіста не розкрито?». Ряд можно продолжить: почему Тарас Процюк, один из лучших отечественных операторов, последние годы жил в Варшаве, а не в Украине (инстинктивно мы продолжаем воспринимать такие вещи не так спокойно, как в остальном мире, не считающем переезд из-за работы эмиграцией)? Почему он не работал на отечественном телевидении? И т.п.

Владимир Чемерис начал говорить в программе о том, что Тарас был не просто «руками», держащими камеру, и «глазами», ищущими в видоискателе лучший ракурс, – но человеком с убеждениями: он снимал события 9 марта, акцию «Украина без Кучмы» и много времени провел тогда возле палаточного городка на Крещатике, потому что там были и его друзья…

Но это выступление было решительно пресечено ведущей.

Хотя, возможно, искомая собака была зарыта как раз где-то неподалеку…