Вова Пахолюк: «Дети мне дарили на День учителя бонусные накурки»

ХЗВ - «Хамерман знищує віруси» - это сумская андеграундная группа, творчество которой невозможно описать, нужно только слушать и смотреть. Кто-то называет их антисоциальными фриками, кого-то воротит от их творчества, а кто-то ждет не дождется визита группы в свой город, чтобы насладиться незабываемым шоу. Вова Пахолюк - духовный лидер и фронтмен этой группы, по совместительству еще и заместитель редактора журнала Maxim, а в прошлом ‑ редактор журнала Men''s Health. Помолимся же за Вову и его видео. А потом почитаем о том, как относятся к его творчеству в рабочем коллективе, почему он живет отдельно от семьи, и что такое «Пятихатки».

- Знаю, у «Хамерманов» недавно был концерт в Сумах. Твои впечатления?

- Даже не знаю, как слова подобрать. Было очень много народу, для Сум это нетипичная ситуация. В Сумах никогда больше 30 человек на концерты не приходили. За три года, видимо, что-то произошло. Мне очень сложно судить, поскольку я не занимаюсь маркетингом, продвижением.

Тут к разговору подключились девчонки, которые сидели рядом:

- Мы можем помочь вам с маркетингом.

Вова: Вряд ли вы сможете этим заинтересоваться, поскольку у нас очень тонкие материи, не поддающиеся описанию. Маркетинг помог бы мне кое-что понять. Например, о том, какие крючки забрасывать, чтобы лучше обманывать людей. Какую косточку им бросить, чтобы они могли ее съесть. Вернемся к разговору. Было достаточно много народу. Из рецензий мне понравилось, что аналитики и журналисты отмечали, что нетипичная ситуация, когда к началу концерта нет ни одного пьяного человека в зале.     

"У нас очень тонкие материи, не поддающиеся описанию"

- И, правда, нетипично...

- Они так говорят. Классно прийти на ДДТ и нажраться там в зюзю, нарыгать, помахать флагом и подержаться за чьи-то голые сиськи. А у нас нет... так вести себя нельзя. Я задумываюсь о моделях поведения, которые уместны. Концерты лучше делать даже не в залах, где люди стоят, а там, где сидят. Чтобы ходили тети и продавали шоколад, пирожные, сигареты... Это обычные идеи. Но они не для нашего образа. Это больше подходит под кабаре. Но я считаю, что мы тоже отчасти кабарешные. ХЗВ - это не украинские Prodigy 1999 года. Мы давно уже не такие.  

- Были трудности организации концерта в Сумах?

- Нет. Мы в последний раз там выступали то ли в 2006-м, то ли в 2007-м... Для меня каждый концерт - это какое-то открытие. Я не знаю, кто придет, в каком количестве, и что там будет. От тебя там зависит очень мало. Например, скажешь слово на русском языке, а аудитория пьяная, с ножами в карманах, и говорят по-украински. Думают, что ты хочешь их поиметь. И начинается какой-то бедлам. Тебя потом выводят через задний вход и увозят. Разные были инциденты. Их давно обсосали все СМИ.  

- У тебя есть музыкальное образование?

- Нет. Это, с одной стороны, хорошо, а с другой стороны, образование - все-таки рельсы, с которых потом сложно уйти в сторону.     

"Образование - это рельсы, с которых сложно уйти в сторону"

- А что у тебя с общим образованием?

- Окончил школу-десятилетку в Сумах. Школа известна тем, что там учился Богдан Титомир. Очень многие люди оттуда сели в тюрьму еще при мне. Потом я учился в педагогическом институте на историческом факультете. Окончил я его... Ну, короче, я его окончил! У меня даже были пятерки.Была большая охота откосить от армии. Откосил, но два года посещал секцию «Юный десантник» в группе морских пехотинцев. По сути, я армию прошел там. Это было организовано совершенно шизанутыми людьми, которые вернулись из Афганистана. Это был год 87-й...

- Ты такой старый!

- Дорогая моя... Что значит старый? В моем возрасте люди в группе «Битлз» уже записали 10-13 альбомов, Цой уже умер давно, Пушкин у порога смерти... По сравнению с возрастом первобытных людей, живших до 950 лет, я еще сопляк.

"По сравнению с возрастом первобытных людей, живших до 950 лет, я еще сопляк"   

- Давай вернемся к твоей морской пехоте...

- Афганцы транслировали свой опыт то ли для того, чтобы сублимировать весь тот страх, который они пережили, то ли думали школу жизни для молодняка устроить. Это были прыжки с парашютом, стрельба из автоматов, уроки вождения, вылазки в лес... Тебе дают взрывпакеты, дымовые шашки, армейские, настоящие, рацию, карты... Идешь в лес. Оба-на! Выходят десантники, и ты бежишь на них, ломаешь ноги-руки... Какая армия? У меня плохое зрение, здоровье по армейским меркам не очень. Несмотря на это, я знаю, как можно вырвать кадык рукой, безболезненно выдавить глаз, как порвать ноздрю и пробить человеку печень.  

- Мне страшно с тобой дальше говорить...

- Так вот, я пошел в институт. Мне тогда нравился английский, но на него был большой конкурс, потому я пошел на исторический факультет. В итоге я не знаю ни истории, ни английского.  

- Расскажи о работе учителем.

- Что тебе интересно? Как меня дети накуривали марихуаной возле школы? Откуда ты это знаешь?  

- Не знаю. Ты сам только что сказал.

- Ааа. После окончания института времена были тяжелые, и мне нужно было как-то кормить собаку и маму. Охоты на голубей в соседних домах уже не хватало.    

"Мне нужно было как-то кормить собаку и маму"

- Понимаю...

- Мне мой друг предложил пойти в школу, которая была выбрана по географическому принципу ‑ в пяти минутах ходьбы. Нас туда приняли с распростертыми объятиями ввиду того, что у нас был выпуклый половой орган, а у претенденток женского пола - нет. Нас, молодых самцов, приняли. Я преподавал английский язык. Школа была вечерняя. И ты, наверное, можешь представить себе, что там были за ученики. Там было много всяких историй. Дети мне дарили на праздники, в День учителя, бонусные накурки... В той школе можно было зайти в туалет, а там валялось какое-то обдвиганное тело. Или на уроке просят: можно выйти в туалет? Можно. И человек возвращается после инъекции совершенно невменяемый. Конечно, никакого урока уже нет.     

"Меня дети накуривали марихуаной возле школы"

- То есть долго ты там не выдержал?

- Нет! Дорогая моя, я там выдержал почти пять лет. Я бы там выдержал еще, если бы был natural born teacher. Но я не такой и я всегда понимал, что моя работа учителем - это временное явление. Мои друзья разработали принцип «гуманитарной засады». Я в этой «засаде» сидел и ждал, пока для меня откроются какие-то другие перспективы.  

- Давай поговорим о журналистике в твоей жизни. Когда и с чего это все началось?

- Журналистом я работал недолго, около пяти лет. Это был сумской общественно-политический еженедельник «Данкор». Когда я ушел из школы, пошел работать сторожем в детский парк. Еще до этого мне предлагали что-то писать. Во время испытательного срока я писал то, что мне говорили. Например, о заседании горисполкома. Это срака! А тебе же надо что-то писать! Это п*здец, я тебе скажу. Это хуже педсовета. Когда я работал учителем, во время педсоветов, представь, весна, 15 мая, все цветет, у тебя от вдыхания этих запахов эрекция постоянная, за окном идет весенний теплый дождик. А ты сидишь, и речь идет не о воспитании детей, а о том, «хто взяв тряпки, які лежали в учительській? І де дєвся весь мєл?!» Рекорд по времени: педсовет шел пять часов.     

"Весна, 15 мая, все цветет, у тебя от вдыхания этих запахов эрекция постоянная"

- С этого и началась твоя журналистика?

- Нет, она началась с того, что я ушел из школы, и меня начали посылать на горсовет. Одно время я занимался рубрикой «Общество», делал интервью с людьми на предмет того, чтоб узнать больше об их индивидуальности. Основная моя работа ‑ культурный обозреватель. На мне висел весь театр, кино, весь сумской досуг, кроме ресторанов... Тогда было интересно, сейчас уже нет, потому что все переживало становление. Я помню, что кино в Сумах появилось из ничего. На моих глазах все переосмысливалось, продвигалось в сторону популяризации. В театре было интересно по другой причине. Все было достаточно консервативно, и я тратил немалые усилия на то, чтобы придумать, как это все подать. Я достиг в этом хороших результатов. О банальном я писал интересно. Многие сумские газеты читать невозможно: «Ленинская Правда» времен Брежнева. Сухой канцелярский язык. А я хотел делать все по-другому. Феерично, красиво, как в западной журналистике.  

- Разрешали? Не ругали за самодеятельность?

- Мне разрешали. Наоборот, была установка делать современную газету. Я писал достаточно провокативно, подбирал интересные темы. Пытался анализировать, что происходит с сумским театром, нужно ли вообще его развивать в городе, где публика воспитана на «Наталке-Полтавке»? Я там очень классно задружился с директором театра имени Щепкина. Женщина очень прогрессивных взглядов. Против нее в свое время была организована очень мощная волна непонимания и отсутствия поддержки. Я в то время на работу ходил с собакой, немецкой овчаркой. Когда я пришел в театр, оставил ее возле кассы и пошел знакомиться с директором. Она меня коньяком французским отпоила, мы классно  разговорились. Пришла тетя-билетерша и говорит: «А чого це ваша собачка пішла по тєатру гулять?» А Цубровская, директор, говорит: «Зови ее сюда». С тех пор я по театру ходил в мотоциклетных сапогах, с собакой, и мне было на все насрать. Я с хорошей ностальгией вспоминаю те времена. Работы тогда было много - в неделю на мне висели четыре полосы. Меня всегда гнобили за халтуру, когда я пытался туда впихнуть адаптированные интернет-новости.     

"Я по театру ходил в мотоциклетных сапогах, с собакой, и мне было на все насрать"

- А что было после «Данкора»?

- Я сразу приехал в Киев.  

- Кто тебя пригласил? Как ты вообще сюда попал?

- Мы поехали на концерт в Днепропетровск, там ко мне подошел Дима Прибытько (журнал «Наш». - «Дуся»). Это было в те времена, когда журнал «Наш» жил и умирать не собирался. Дима предложил мне написать материал в журнал FHM, в котором он тогда был редактором. Я написал материал и продолжал туда писать где-то еще полгода. Потом, когда открывалось новое издание, Дима получил повышение, а меня позвал редактором. Я согласился, потому что хотел реализовать себя еще и в этом. Тем более предложили хорошую зарплату. Я был немножко во фрустрации из-за  невозможности социализироваться и невозможности содержать семью. Я делал тогда ремонт в квартире, на что шло очень много бабулеса. Шарился по папам, по бабушкам, клянчил у них деньги, чтобы это все сделать.  

- Расскажи о своей работе в журнале «Наш».

- Я как бы там не работал... Все, что я туда писал, можно перечислить на пальцах рук. Другое дело, что я был на особом счету, потому что меня там никогда не редактировали, не купировали никак. Все, что я писал, туда ставилось. Мне было очень приятно. Опять же, я в журнал стал писать после концерта в Днепропетровске.  

- А они тебя позиционировали как Вову Пахолюка или как вокалиста ХЗВ?

- Это связано, потому что познакомился с «Нашим» во время концерта. Но материалы были от моего имени. Тоже на концерте я познакомился с Максом Шевцовым (редактор журнала "Наш". - "Дуся".) и Игорьком Николаенко (арт-директор, дизайнер журнала. - "Дуся"). Совершенно сумасшедшие люди, я таких больше никогда не встречал. Их уровень шизоидности не налазит на голову. Они же не психи, они сдвинутые на культуре люди. Николаенко вообще фашист. При этом он офигенный дизайнер. Шевцов с Николаенко уже года три делают книгу об истории независимой украинской культуры. Я туда написал большую статью про Сумы. Конечно же, сквозь призму, пропущенную через себя. 

- А когда выйдет книжка?

- Этот вопрос я задаю постоянно, когда с ними вижусь. Вразумительного ответа не получаю. Может, она никогда не выйдет, возможно, это и хорошо...  

- Как долго ты работал редактором Men''s Health и почему ушел?

- Это такой бытовой банал. Мне предложили новую работу с повышением, и я ушел. Работал там с 2004-го по 2009-й. Нормально поработал. Было классно. У нас со всеми наладились отличные отношения. По моей инициативе прямо в редакцию купили турник с брусьями. Я там каждый день вместо обеденного перерыва прыгал на скакалочке, занимался. У меня уже были такие банки! Но потом все срезалось.  

- Так в редакцию Махіm тоже предложи...

- В редакции Махіm мало места. И в Men''s Health у меня была хорошая отмазка - нужно было на практике проверять то, что мы советовали людям. Я «хелсом» в Men''s Health занимался больше всех. Вплоть до того, что я после этого ходил вонючий. Мне никто ничего не говорил, потому что я был все-таки редактором и я был образцом для читателей.  

"Я «хелсом» в Men''s Health занимался больше всех" 

- Кто ты сейчас в журнале Maxim?

- У меня должность называется заместитель редактора. Я занимаюсь замещением редактора, а также редактурой текстов.  

- Ты музыкант и журналист. Расскажи, как по-твоему, откуда взялась эта тенденция, когда люди совмещают эти два занятия?

- Я музыкант в меньшей степени, чем Альберт Алик Цукренко - (композитор группы. - "Дуся".). Я работаю с печатными буквами. Практика, которую ты получаешь, работая в газете, например, помогает во время написания слов для песен. И наоборот, если ты хорошо пишешь стихи, ты можешь, например, очень хорошо структурировать тексты для газеты. Думаю, что это связано. И, конечно же, талантливые люди талантливы во всем. Работать в журнале - не вагоны разгружать. Собственно, как и концерты давать. Это тебе не металл плавить у индукционной печи.     

"Работать в журнале - не вагоны разгружать"

- Насколько у тебя повысилась зарплата по сравнению с Men''s Health?

- Знаешь, она вообще не повысилась с учетом того, что рубанул кризис. Мне как раз хватало, чтобы прокормить семью, заплатить за квартиру, и оставались деньги, чтобы новых дисков заказать, болванок купить...  

- Как проходит сбор денег на ваш альбом?

- Никак не проходит.  

- Что, никто не дает денег?

- Много кто дает, даже Петя из «Океана Эльзы». Ситуация такая: мы-то эти деньги потратили сразу на нужды группы. Эти деньги уже сейчас ушли. Кроме того, мы придумали вместо одного диска делать двойной.  

- Так много материала?

- Да, и на один диск он никак не вмещается, я придумал революционную концепцию - так еще не делал никто.  

- В чем она заключается?

- Ага, вот так я возьму и тебе расскажу! В связи с этим появились дополнительные затраты.  

- А сколько всего человек дали денег?

- Полсотни, может... 50 человек, долларов по 50. А еще не хватает времени. Альберт до недавнего времени работал в «Тайм-ауте», и у него не было времени вообще. Сегодня у него первый день на новой работе - какой-то сетевой проект, то ли «Сити-гайд», что-то в этом роде.  

- Мне кажется, вы просто ленивые.

- Не без этого. Мне вчера предлагали пойти записать вокал к новой песне. Я отказался, потому что для этого нужно было еще просидеть в редакции три часа, а на фиг мне это надо? Когда у тебя это хобби, а не работа, то часто переносишь на потом...  

- Почему вы не хотите стать коммерческим проектом?

- Стать коммерческим проектом - это похоронить все хорошее, что сейчас есть в ХЗВ. Некий наив, сердечность...    

"Стать коммерческим проектом - это похоронить все хорошее, что сейчас есть в ХЗВ"   

- Но ведь будет меньше финансовых проблем.

- Вот. Деньги все убьют. Я потом буду своими интервью, которые сейчас бережно складываю в папку, выстилать ведро и выносить на улицу. И на х*р мне это будет не нужно, потому что мы превратимся в колбасу, понимаешь! Я не смогу на каждый концерт готовить новый костюм, а сегодня я могу себе это позволить, и это очень классно. Люди это ценят. За это нас любят и приглашают. Мы уникальная группа. Каждый концерт делаем уникальным и неповторимым.  

- Тебе нравится твоя работа в Maxim?

- (Задумался.) Я совершенно точно не могу сказать «Нет». Просто другое слово надо подобрать. Скажем так, это хорошая работа, которая не требует от тебя каких-то сверхусилий. Как человек ленивый, я всегда хотел так вот и работать. Я не хотел бы мотаться по городу и забивать стрелки с людьми, половина из которых потом наламывается, а тебе надо срочно что-то сдать в номер... Такой геморрой, у меня из-за этого много седых волос.  

- Да, вроде, нет...

- Под мышками! Вообще у меня, конечно, мечта ‑ работать из дому. Сейчас мне грех жаловаться.  

- Как у вас обстановка в Maxim? Сегодня ведь под угрозой закрытия многие печатные издания...

- Если у нас даже и ходят слухи о таком, то я нахожусь в такой нише, что слухи проносятся мимо меня. Я их не собираю. Maxim очень успешный проект. Он не закроется. Другое дело, что будет, возможно, проводиться работа по созданию электронной версии. Вообще, я не курсе. Я рабочая лошадка. Сегодня писал про утюг «Филипс», про какую-то водку, про «Коблево», о вечеринке «Хортицы» в Альпах... Чувствуешь масштаб?! Я нахожусь не на той должности, где люди принимают решения и обсуждают их. И мне это нравится. Меньше знаешь - крепче спишь.    

"Вообще у меня, конечно, мечта ‑ работать из дому"

- Как относятся в рабочем коллективе к твоему музыкальному творчеству?

- Это как-то практически не обсуждается. Мой непосредственный начальник Сережа знает, чем я занимаюсь. И Сергей дизайнер знает. Я это особенно как-то не афиширую. Наташа из журнала Elle знает, она подписчица нашего жж. Вот в Men''s Health эта тема была более на слуху.   

- Твое творчество не вредит авторитету издания?

- У нас нецензурно выражаются даже кандидаты в президенты. Это все миф - я и на сцене мало матерюсь. То, что сейчас представлено на сетевых ресурсах, не совсем соответствует современному состоянию дел в группе. Эта музыка для нас морально устарела. И вообще, для меня ненормативная лексика не критерий. Для меня критерий - хороший текст.  

- Ты бы дал такое слушать своему сыну?

- (Молчание.) Смотри, какая с сыном ситуация. Я думаю, что все-таки надо давать человеку определенную свободу. Я бы хотел, чтоб мой сын познакомился с творчеством английского панка и новой волны. Мое творчество очень симбиотично, не на пустом месте появилось. Понятно, что мне придется каким-то образом ребенку объяснять наличие в семье вот такого вот.     

"Мне придется каким-то образом ребенку объяснять наличие в семье вот такого вот"    

- Сколько ему сейчас?

- (Посмотрел на часы.) Два месяца и три недели. Альберт говорит, что творчество изменится к тому времени как дети начнут задавать вопросы.  

- Расскажи о ваших отношениях с Альбертом.

- Он мой кум. Я крестил его ребенка. Я его знаю 13 лет, он, конечно, весь в себе... У него есть глубинные вещи, которые иногда для меня открываются. Я смотрю в эту пропасть и думаю: «Ни фига себе! Где же Алик, которого я знаю?»  Я за эти 13 лет не сильно поменялся, а вот он сильно. Раньше он мало говорил, мычал и пел своим голосом кастрированного петуха. А сейчас он развился и как композитор, и как вокалист. Хорошо, когда есть человек, который может, не ткнув тебя в твое же говно, объяснить тебе какие-то вещи. Недавно мы святили его квартиру...  

- Твоя семья (жена с ребенком) живет в Сумах?

- Пока что.  

- Они будут перебираться сюда?

- Да, весной, как только потеплеет.  

- А в чем проблема? Почему не переехали раньше?

- Когда родился Николай, мы столкнулись с такой проблемой, что квартира у нас неподходящая. Жили на Киквидзе, окна выходили прямо на дорогу. Шумно и грязно. Хоть и до работы недалеко, меньше получаса. Мы хотели квартиру менять. Тем более родился ребенок. Менять квартиру - задача очень сложная. Найти что-то получше, за те же деньги ‑ нереально.  

- Так понимаю, что альтернатива - «Пятихатки». Расскажи, что это такое вообще?

- «Пятихатки» - кондоминиум, сделанный из самана, глины и деревянного каркаса, между которым бутылки. Это находится возле Пущи. Очень живописное место. Есть такой человек, Миша Химич. Кроме того что он художник и скульптор, он известен тем, что очень много сил и времени отдает благотворительности и различным социальным проектам. Год назад он предлагал нам перебраться в дом, который собирается строить. Что это был за дом, Миша не говорил. Сказал только, что это будет дом «где-то в жопе мира». Мы ему ничего не ответили, я просто не знал, что ему ответить. У меня есть знакомый Федор, которого попросили поснимать, как это все строится. Он сказал, что это все ужас и жесть. Что это все строится из бутылок и глины. Что там все шатается и жить там невозможно. Я лишний раз убедился, что «Пятихатки» не для меня. Миша предложил Альберту жить на «Пятихатках». Но Альберт купил квартиру в Киеве и предложил мне вместо него жить на «Пятихатках». И я согласился. Теперь у меня двухэтажный дом со всеми условиями. Я прифигел от того, как это круто на самом деле.     

"Теперь у меня двухэтажный дом со всеми условиями"

- Не холодно?

- Если топить, то не холодно.  

- И ты туда ребенка будешь перевозить?

- Да.  

- Не боишься?

- Нет. Обыкновенный дом, просто без газа. Я там буду делать инфракрасные панели, потому что дрова стоят очень дорого. Да еще и постоянно воняешь печкой. (Вова понюхал свою кофту, не воняет ли.) Та не, сейчас еще не сильно воняет.  

- А жена не против?

- Ой, моя жена очень сильно колеблется и сомневается по этому поводу. (Пахолюк глубоко вздохнул.) «Пятихатки» - это круто. У нас есть собака-барабака. А еще у нас живет сверчок за печкой - это чудо. Лучшее средство от бессонницы. Там вакуумная тишина, как вроде бы кто-то рубильник выключает, и вообще никаких звуков нет.  

На этой тихой ноте мы мирно закончили нашу беседу. Собравшись вкусно затянуться сигареткой, я предложила то же самое сделать и Вове. Как оказалось,  он не по этим делам. Спортсмен, однако! А мне Пахолюк порекомендовал вместо «Мальборо» курить самокрутки, мол, не так здоровье портят. Я обещала подумать.  А вы смотрите видео:

Целую крепко-крепко. Дуся   

Фото Яны Новоселовой

Видео youtube.com