Алексей Бобровников: «Офис “Радио Свободы” порекомендовал мне обратиться за помощью к правительству Российской Федерации»
Вчера стало известно, что журналист Алексей Бобровников выехал из Украины, опасаясь за свою жизнь. «Детектор медиа» поговорил с журналистом о том, какие события предшествовали его отъезду и как украинские СМИ реагировали на одно из крупнейших расследований прошлого года, за которое Бобровников получил награду «Честь профессии».
— Алексей, какова причина вашего отъезда из Украины?
— Мне угрожали на протяжении всего времени, пока я работал над материалами о контрабанде в серой зоне и убийстве Андрея Галущенко. Но пока я работал на канале и у меня была физическая, юридическая поддержка, статус журналиста, который обеспечивает тебе близкую к дипломатической неприкосновенность — угрозы, поступавшие мне с 31 августа 2015 года, я не принимал всерьез. Например, я не мог всерьез принять аргументацию одного из топ-менеджеров канала «1+1», который говорил моим коллегам, что они уволили меня, чтобы спасти мне жизнь. И многие другие вещи. Скажем, в начале сентября 2016 года у меня был разговор с представителями спецслужб, в котором прозвучала фраза, что могут начать исчезать свидетели по этому делу или погибать при очень странных обстоятельствах — и это может коснуться и меня. И я не придавал этому всему значения, поскольку я не являюсь ключевым свидетелем по этому делу — я говорящий свидетель. В этом, видимо, единственная моя ценность, как я полагаю. Есть еще и неопубликованные мною материалы, о наличии которых может быть известно определенным людям, поэтому разговор меня напряг, но не испугал.
Но сентябрь и октябрь этого года были очень странными месяцами в плане смертей свидетелей — потенциальных или реальных свидетелей, причем и с луганской стороны, и с украинской. И это стало поводом для того, чтобы я осознал, что нахожусь в положении затравленного одиночки — я не могу быть уверен в том, что это: запугивание меня и попытка убрать меня подальше от темы, или это дружеский совет-рекомендация, или реальная угроза жизни.
Последнее предупреждение было буквально позавчера: я говорил с человеком из близкого окружения комбрига 92-й бригады, этот человек не знал, что я уже нахожусь вне Украины, и он мне на протяжении нашего разговора неоднократно посоветовал немедленно покинуть страну, потому что вопросы, которые я задаю, несут угрозу моей жизни.
— Вы покинули страну навсегда?
— Я не буду говорить об этом. Скажу, что покинул страну очень надолго.
— С вами пытаются связаться сейчас, после публикации вашего поста?
— Постоянно. Мы ведем диалоги с моими источниками информации, какие-то из них дружественные, какие-то нет, некоторые не доверяют информации, которая у меня есть, и это нормально — потому что я тоже не доверяю ни одному из своих источников, и проверяю все, что говорится мне в этих беседах. Я сам поставил для себя очень жесткие ограничения, которыми руководствовался, когда работал над материалами для канала «1+1»: в них входили только разговоры, снятые на камеру, пусть даже нельзя показывать лицо источника, главное, что он готов говорить и назваться мне. Мы, конечно, меняли голоса, но и такие материалы я использовал с осторожностью — без прямых обвинений, например. Потому что все мы понимаем цену обвинениям, если они сказаны людьми с закрытыми лицами. Поэтому в эфир преимущественно шли комментарии людей с открытыми лицами. Или официальные документы и заявления.
А когда я перестал работать как телевизионщик, я использовал материалы, подтвержденные даже не двумя, а тремя и больше источниками. Потому что меня не интересуют показания трех солдат одной роты, допустим, которые не были на месте событий, но при этом утверждают, что достоверно знают, что произошло, — они не имеют никакой ценности. В то же время показания одного эсбэушника, одного разведчика и одного военного из разных группировок, не связанных между собой, — это информация, о которой можно упомянуть.
— Как вы собирались распоряжаться имеющейся у вас информацией после того, как перестали работать на канале «1+1»?
— После моего вынужденного ухода — потому что ушел я с канала не только в знак протеста против награждения офицеров, по моему мнению, причастных к делу. Но и потому, что любые движения по этому делу — то есть съемки, работа над репортажами — были заблокированы мне руководством канала еще в апреле 2016-го. И на это награждение я уже не мог ответить материалом, который содержал бы полную картину происходящего, а не отбеливал репутацию фигурантов дела. Так что я ушел.
Но интересно, что после моего ухода еще несколько украинских СМИ отказало мне в освещении этой темы. Самым смешным был отказ пражского офиса «Радио Свободы», который мне предложил «обратиться за помощью к правительству Российской Федерации», то есть к противнику. То есть офис «Радио Свободы» как бы порекомендовал мне совершить предательство, обратившись за помощью в стан врага.
Спустя некоторое время мне удалось найти поддержку по своему расследованию на Западе. Скажем так: в союзнических нам государствах Североатлантического альянса. Сейчас я уже чувствую себя нормально, но предыдущие полгода были очень тяжелыми. Не в последнюю очередь из-за угроз — но еще и потому, что целая серия смертей в этом деле совершенно не расследуется. Только по делу Эндрю велось какое-то официальное следствие, а другие события, гибель Дмитрия Шабрацкого, Сергея Костакова, других людей, в принципе не расследовались. И мне кажется, что хотя бы один кейс, который показал бы преданность украинских правоохранителей букве и духу закона, должен быть доведен до конца. Для меня это дело об убийстве Эндрю Галущенко. Пока, к сожалению, наши правоохранительные органы демонстрируют свою тотальную неспособность довести хотя бы одно это дело до конца.
Более подробно о том, как и почему «дело Галущенко» стало поводом для увольнения журналиста с канала «1+1», а также о дальнейшем развитии событий вы можете прочесть в блоге Алексея Бобровникова.
Фото: Алексей Темченко
