Как большинство по настоящему ценных и значимых событий нашей культурной жизни, он прошел, практически, не замеченный широким зрителем. Не рискуя, предположу, что и из тех профессионалов, кто мог бы по доброму позавидовать коллеге, не многие воспользовались такой возможностью. О своих нешумных, но безусловных достижениях наше телевидение предпочитает не шуметь. Создается впечатление, что топ-менеджеры успешных коммерческих каналов стесняются собственных удачных гуманитарных проектов. Но, Боже мой, до чего же это не стыдно, когда авторский телепроект становится событием культурной жизни!

Это история безымянного киевского скульптора, довоенной порой ваявшего в сарае одного из подольских двориков монументальные – большие, белые, архаично трогательные скульптуры … своих соседей, знакомых, друзей, родных – киевлян довоенной поры. И вот – они найдены. В целости и сохранности, так никогда и не покидавшие укромные уголки своего обитания – глухие и ветхие дворики, захолустные и живописные закоулки старого города. Просто в жестокой повседневной суете давно не приходилось забредать в эти чудом уцелевшие, словно сошедшие с раритетных фото, киевские уголки. Потому никто и не обнаружил там этих белотелых великанов до Юлии Лазаревской. Скульптор, художник, режиссер - она не только запечатлела их в щемящей поэтической наготе, но разыскала свидетелей их жизни. Точнее, жизни тех, кого изваял безымянный киевский скульптор предвоенной порой в подольском сарае. Лица людей, которым принадлежат эти воспоминания-свидетельства – это лица сегодняшних киевлян, которые тогда, до войны, были детьми. И их воспоминания полны ярких и чувственных деталей, когда-то взбудораживших детское восприятия, и не потускневших с годами. Лица этих людей кажутся не просто знакомыми – родными. Как родными кажутся их истории о тех, чьи души навеки поселились в неуклюжих и грациозных скульптурных телах. В эту историю не поверить почти невозможно, как невозможно представить себе, что большая часть представленных в фильме документальных кадров предвоенного Киева – это вовсе не кинохроника. Это… фотографии. Как это снято оператором Николаем Мандричем, остается только догадываться. Ощущение движения камеры не по поверхности снимка, но скольжение взгляда по стенам домов, витринам, фигурам и лицам – не какой-то компьютерный обман, не дешевый виртуальный фокус. Потому что невозможно сымитировать вдохновенную рукотворность воплощенного замысла.

Можно с первых кадров догадаться, что это – мистификация, а можно даже не задуматься об этом до самого конца фильма. Так об этом и не узнать. Те, кто не был на выставке Юлии Лазаревской в галерее «Тадзио», могут так и не узнать, что эти скифские колоссы подольских дворов - на самом деле почти миниатюры из шамота, волшебно внедренные в пространство обветшалого и бесценного киевского архитектурного антиквариата. Подлинного, как все реальные и узнаваемые персонажами нашей сегодняшней реальной киевской культурной среды. Это реальные люди, не артисты, но представители киевской творческой интеллигенции. Словом, тоже объекты уходящей натуры. И потому в их исполнении эти не придуманные истории-воспоминания о жизни довоенных киевлян - абсолютно достоверны. Как и то, что герои этих историй умерли все в один день – в Бабьем Яру.

Это фильм-напоминание о самоценности человеческой жизни во всех ее самых нехитрых и трогательных, самых хрупких проявлениях. Это фильм – напоминание о безвозвратно, но не бесследно исчезнувшем предвоенном счастье обычной жизни.

И еще – это фильм напоминание о том, что телевидение во всей самобытности своих технологий – это все-таки искусство. Искусство, которым можно жить сегодня. Телевидение, которое сегодня можно просто делать. Делать и все. Без пафоса…