- Если держаться фактов и не прибегать к эмоциям, то я бы согласился с господином Омельченко в том, что у обеих кассет, прошлогодней "кассеты Мельниченко" и нынешней, один технологический источник. Крайне маловероятно, чтобы этот технологический источник находился в Москве, и, насколько я понимаю, в отношении Мельниченко такая версия отвергается. Очевидно, что иностранцу технически невозможно осуществлять такие масштабные нарушения закона, особенно в области защиты коммуникаций, в стране с таким сильным, мягко говоря, административным ресурсом, как Украина. Это может делать только та или иная местная сила.

- У вас есть предположения, что это может быть за сила?

- Я думаю, что во всех сложных случаях надо идти по пути, который нам предлагают сыщики в детективах. В первую очередь надо проверять наиболее вероятные версии. Версия министра внутренних дел Смирнова должна быть проверена первой. Она кажется мне наиболее вероятной. Как он выразился, она заключается в формуле "Сами писали". Эту гипотезу надо проверить первой просто потому, что первым проверяют того, кого застали на месте действия, даже если он пользуется хорошей репутацией. Я бы обратил внимание на тот странный факт, что формальные жертвы нарушения, которые имеют право оспаривать любые несанкционированные вмешательства в их телефонные разговоры, первыми признали подлинность пленки. Это очень странно даже с юридической точки зрения. Собственно говоря, это не компромат, вопреки тому, о чем все говорят, а рабочая беседа на повышенных тонах, что у политиков, в особенности парламентских, достаточно принято. Поэтому необходимо проверить, является ли обнародованная кассета перехватом информации или презентацией собственного разговора.

- Какую цель они могли преследовать, если эта гипотеза подтвердится?

- Версии сейчас будут малопроверяемы, это будут больше домыслы. Номинально перед нами кукла компромата. В этой кукле содержится наводка на СДПУ(о), как я понимаю, как на автора записи. Наводка была достаточно грубая, поскольку подсказывается мотив - месть за смещение, осуществленное руками говорящих, что они несильно скрывали. Одновременно это демонстрация лояльности определенным аппаратным кругам. Это опять же домыслы, но мне бы не хотелось соглашаться с господином Омельченко до конца в том, что и автор записи у обеих пленок одинаковый. Первый кассетный скандал является серьезной и масштабной провокацией, нацеленной на подрыв украинской государственности. Мне бы хотелось думать, что в данном случае авторство разное. Хотя гипотеза о том, что вторая пленка должна стать алиби для авторов первой, должна быть расследована. Логика понятна - если меня записывают, значит, в первый раз записывал не я. Кукла компромата является здесь попыткой искусственного алиби.

- То есть вы не исключаете, что участники второго разговора попросту попытались отвести от себя подозрения в причастности к первому кассетному скандалу?

- Да, на уровне гипотезы я с этим бы согласился, но предложил бы учитывать разницу между исполнителями и режиссерами. Как правило, в затрагивающих такие серьезные уголовные преступления (убийство журналиста Гонгадзе) историях исполнителя разыгрывают. Он считает, что реализует свой сценарий, но на самом деле является участником более серьезной игры. Один считает, что он публикует удачно попавший к нему материал, другой считает, что он удачно подбросил этот материал и создал ложный образ для массового сознания, но очень часто оказывается, что в скандале присутствует кто-то третий, для которого и первый, и второй оказываются просто пешками. Так было в истории с Гонгадзе. Тот, кто записал президента, наиболее подозреваем в убийстве журналиста - он первый мог оценить невежливую реплику президента как сигнал к собственным действиям. Аналитик прослушивает запись, отмечает важные места и фактически назначает мишенью живого человека. Затем убийцы по собственным мотивам умерщвляют журналиста, таким образом, труп оказывается подмонтирован к записи. Возникает мифическая ситуация, при которой якобы президент отдает приказ на убийство. Фактически безобидная реплика используется антипрезидентскими силами как повод для убийства журналиста. Такие вещи предполагают очень серьезно прописанные сценарии. Я готов до некоторой степени прислушиваться к главе Народного руха Филипчуку, когда он говорит о том, что кассета может быть признаком иностранного вмешательства во внутренние дела государства. Очевидно, что здесь попытка перевести стрелки с Запада на Восток - на Россию. Отсюда совершенно оригинальный тезис "о москалях", которые якобы стоят за этим. Это кто угодно, но только не "москали".

- Кто на данный момент выигрывает и кто проигрывает от второго кассетного скандала?

- Безусловно, первая жертва - доверие избирателей к избирательному процессу. Таким образом распространяется цинизм среди избирателей по отношению к демократическим институтам. В принципе, это работа под сценарий "Белый фрак"- все в чем-то испачканы, а я в белом фраке. Надо искать тех, кто строит кампанию на принципе белых одежд. Главный итог кампании - страдают все обычные политики, рядовые лидеры политических партий. Все оказываются под подозрением у избирателя. С моей точки зрения, это игра на понижение статуса избирательной кампании с целью создать кому-то удобные подмостки для продвижения вверх. Пока непонятно, кому это выгодно, поскольку все политики предстают как подслушивающие друг друга и матерящиеся друг на друга. Мне здесь трудно оценить, не будучи участником украинского политического процесса, для кого это выгодно и для кого - нет.

- Как бы вы могли оценить степень "грязноты" проходящей сейчас в Украине кампании в целом?

- Украина идет примерно тем же политическим путем, что и Россия, с некоторым отставанием. В России мы тоже видели нечто похожее на дело Гонгадзе - рельсовые войны в 1998 году, которые были на 80% срежиссированы определенными политиками. Эта была определенная стратегия дестабилизации, в разгаре которой было осуществлено убийство генерала Рохлина, которое, видимо, должно было довести хаос до апогея. Если бы не назначение Путина руководителем ФСБ летом 1998 года и не действия правительства Кириенко по стабилизации ситуации, это могло бы иметь трагичные последствия. Такие черные игры, которые ведут не политтехнологи, а определенные злонамеренные политические круги, чаще всего внешние по отношению к государству, не являются чем-то необыкновенным. Украина идет тем же путем по несколько запоздалому графику. Год назад страна миновала скандал с Гонгадзе и государственность была спасена, как и в России в 1998 году. Сейчас Украина пребывает в нашем 1999 году по применяемым средствам в избирательной кампании. Как и тогда в России, мы видим сейчас в Украине попытку тотальной дискредитации существующей власти, которая имеет массу недостатков. В этом смысле в значительной степени негодование избирателей оправдано, но им манипулируют и пытаются направить его на группу якобы новых политиков. Не хочу ни о ком напоминать, но у нас так было в истории с созданием блока ОВР. Если мы вспомним историю 1999 года в России, то надо ждать аналогичных неприятностей и в Украине.

- Какое впечатление на вас произвел сам разговор Ющенко с Омельченко?

- Разговор абсолютно вегетарианский. Это первый признак того, что перед нами не компромат, а "кукла" компромата. Это обычный циничный разговор околопарламентских политиков. Он их не красит, но это обычная жизнь парламента, которая состоит сплошь из заговоров. Стало понятно, что вместе со спикером они были в центре смещения Медведчука. Видно, насколько не соответствует избирательный камуфляж господина Ющенко его реальной стилистике. В содержании разговора я не вижу темы для обсуждения. Если мы представим себе российских политиков перед серьезным голосованием в парламенте, он вполне может выглядеть таким же образом. Опять же если обратиться к модели 1999 года, то разговор Юрия Лужкова и Григория Явлинского мог бы выглядеть примерно также. С одной стороны, московский мэр, с другой - либеральный политик.

- Почему именно Вадим Рабинович озвучил обвинения в ваш адрес и в адрес Марата Гельмана как члена вашей команды?

- Я плохо знаю господина Рабиновича. Это что-то вроде российского Березовского. Мне трудно понять его мотивы. Господин Гельман, собственно говоря, является самостоятельным лицом. Во вторую очередь он совладелец Фонда, а в первую - руководитель Галереи Гельмана, которая представляет собой реальное, вполне профессиональное PR-предприятие. В качестве такового, насколько я понимаю, он и действует в Киеве. А чем занят господин Гельман в Украине, надо спросить у него самого. Я знаю, что Марат Гельман никак не причастен к этому скандалу. Он выступает в качестве виртуальной разыгрываемой карты. Он член моей команды, так же как и я - член его команды, мы друзья.

- Насколько реальна угроза новых "сливов" в ходе дальнейшей кампании? - Это реально. Можно только желать Украине пройти быстрее эту детскую болезнь в политической жизни и оставить позади вместе с ее носителями, возбудителями инфекции.

- Каково лично ваше участие и участие ФЭПа в украинской политике?

- У меня нет никакой роли в украинской политике. Мои интересы если и связаны с политикой, то только с российской. В рамках года Украины в России я взаимодействую с разными украинскими и российскими политиками. Это происходит вне контекста избирательной кампании.