Андрей Халпахчи: «Если мы не переступим наше прошлое, мы не придем ни к какому будущему»

Андрей Халпахчи: «Если мы не переступим наше прошлое, мы не придем ни к какому будущему»

24 Жовтня 2016
1155
24 Жовтня 2016
08:46

Андрей Халпахчи: «Если мы не переступим наше прошлое, мы не придем ни к какому будущему»

Сергей Буковский, Lb.ua
1155
В Киеве открывается 46-й кинофестиваль “Молодость”, в связи с чем LB.ua публикует расшифровку беседы Сергея Буковского с генеральным директором киносмотра Андреем Халпахчи в программе “В поисках названия” на Old Fashioned Radio.
Андрей Халпахчи: «Если мы не переступим наше прошлое, мы не придем ни к какому будущему»
Андрей Халпахчи: «Если мы не переступим наше прошлое, мы не придем ни к какому будущему»

-У нас в гостях человек, который, изменил облик фестиваля “Молодость”, после чего “Молодость” вошла во все каталоги и классификаторы фестивалей мира.

Когда я готовился к разговору, прочитал программу и увидел фразу нашего мэра Виталия Кличко о том, что фестиваль в этом году будет проходить в том числе и на Софийской площади.

-Сегодня у нас действительно есть задание расширить присутствие фестиваля в городе. Не буду говорить точно о Софийской площади, но тем не менее.

Ты, Сергей, тоже прошел через фестиваль “Молодость” и получал на нем награды. Тогда он был совершенно другой: мы по нему иногда ностальгируем. Он был для узкого круга, для киноманов.

В принципе “Молодость” остается киноманским фестивалем, но сегодня хочется привлечь более широкого зрителя. Иногда после “Макдональдса” надо угостить гостя каким-то деликатесом. Люди должны привыкать к хорошему кино, и наша задача вместе с городом сделать так, чтобы фестиваль был доступен для широкой публики.

Мы расширяем количество площадок. Есть идея сделать показы в ЦУМе, который как раз открывается после реконструкции.

Вообще мы очень рады, что городские структуры заинтересовались фестивалем и понимают одну простую вещь: фестиваль для города – это своеобразная приманка для туристов, которые будут приезжать в Киев и тратить тут свои деньги. Мы же знаем историю Каннского фестиваля. Мэрия Канн придумала фестиваль, чтобы город стал курортом и переплюнул Антибы.

- Ты сам меня вывел на тему Каннского кинофестиваля. У меня есть книга моего любимого режиссера Клода Лелуша – “Баловень судьбы” из цикла “Мой ХХ век”. Я хочу прочитать полторы страницы из этой книги. Глава называется “Буря на Круазетт” о фестивале 1968-го года, когда вот-вот начнется молодежный бунт и волнения в Париже. Лелуш привозит в Канны свою картину “13 дней во Франции” об Олимпийских играх и решает показать ее генеральному директору фестиваля:

“Никогда не знаешь, что тебя ждет… Я приехал в Канн утром с коробками моего фильма в багажнике «Порше», и просмотр начался ровно в девять часов. Уже десять часов, и все по-прежнему складывается как нельзя лучше. Во всяком случае, в этом зале. Зато за его пределами небо заволакивают тучи. Я приехал на машине, так как авиационные компании угрожали начать забастовку. И мне с трудом удалось добраться до Канна, потому что возникла угроза нехватки бензина… Вот уже несколько дней как всю страну охватывает тревожное брожение. В Париже распространились студенческие организации, а теперь и на заводах множатся пикеты забастовщиков. Почти повсюду нарастает возмущение. Обещает разразиться буря, и многие задаются вопросом, не снесет ли она все… В пятнадцать минут одиннадцатого в Канне, в зале Дворца фестивалей, по-прежнему все спокойно. Через минуту погода резко меняется. Какой-то незнакомый человек наклоняется ко мне и тихим голосом, чтобы не беспокоить генерального директора, сообщает, что вне зала несколько человек немедленно требуют встречи со мной. В конце концов, фильм я уже видел. Я оставляю Фавра лё Бре досматривать «Тринадцать дней во Франции» и выхожу. В холле меня встречает цвет французского кино. Заправляют всем Жан Люк Годар и Франсуа Трюффо.

— Это революция! — восклицает Годар, утративший свою швейцарскую невозмутимость.

— Необходимо немедленно закрыть фестиваль, — продолжает Трюффо. — Было бы неприлично продолжать его в этих условиях”.

И дальше идет описание, что же происходило: “Большой зал Дворца, откуда только что вышел Фавр ле Бре, уже заполнила возбужденная толпа. На сцене Годар, Трюффо, Клод Берри, Луи Малль и Роман Полански — они возглавляют это общее собрание, которое устроено без подготовки, словно революционный трибунал. Все орут, кричат друг на друга, одновременно берут слово. Когда я публично объявляю о позиции, занятой генеральным директором, шум перерастает в бунт”

И резюме: “Революция потерпела неудачу. Но она кое-что изменила. Это ощутимо в атмосфере и в настроениях людей. Ничто больше уже никогда не будет так, как прежде. Это немного похоже на то, как если бы возникла некая новая сила, навязав патерналистскому обществу свое право на существование и на свободу слова. Короче, молодежь впервые берет власть”.

Андрей, а вдруг к тебе придут молодые и разгневанные студенты и скажут: “Андрей Яковлевич, хватит нам вот этих седых людей в зале с их подругами. Давайте вернем фестивалю былую студенческую славу”. Что ты будешь делать?

-На самом деле сейчас в Украине несколько другие обстоятельства, чем были тогда в Каннах. Но мы ведь тоже делали фестиваль в разные годы: ты помнишь, что в 2004 он был полностью оранжевым. Молодежь это приветствовала, а вот седовласые люди от партии-правительства были очень недовольны и угрожали закрыть и нас, и дворец “Украина”, и Дом кино, и все остальное.

Я не думаю, что нам грозит молодежный бунт, все-таки основная среда на “Молодости” – это молодежь. Для нее мы стараемся делать все. Они обижались, когда мы не включали наше короткометражное кино в основную конкурсную программу, просто чтобы наши фильмы не проваливались на фоне более сильных конкурентов.

Тогда мы придумали национальный конкурс короткого метра, который, надо отметить, за последние годы значительно вырос, и это приятно.

Другое дело, что мы уже переросли систему бесплатных билетов, которая существовала, когда фестиваль был в Доме кино. Раньше он не брал денег за аренду, а сейчас берет. Кроме того, “Молодость” стала международной по-настоящему, в регистрацией в FIAP, а это влечет за собой дополнительные требования по оборудованию, например.

В этом году мы будем проводить показы в коммунальных кинотеатрах, где билеты будут очень дешевыми, доступными для всех.

Фестиваль меняется, но мы пытаемся сохранить демократическую атмосферу даже на красной дорожке. Но, к сожалению, без спонсорских денег сделать фестиваль невозможно. Государство на “Молодость” дает копейки, в отличие от Евровидения. Но мы делаем многое, чтобы привозить хорошие фильмы.

-В прошлом году на фестивале было очень хорошее кино.

-Фильмом открытия будет “Жизнь” Стефана Бризе, одного из интереснейших режиссеров Франции, я бы даже сказал - наследника Лелуша. Это экранизация Мопассана с очень современными вариациями.

А на закрытии мы показываем моего любимого режиссера Анджея Вайду, который в 90 лет снял свой 40-й фильм. На польском он называется “Powidoki”, “Послеобразы”.

Это очень интересная история о знаменитом художнике Владиславе Стржеминском, который работал с Малевичем и Шагалом, до войны организовал в Польше первый музей современного искусства. Музей с приходом советской власти в Польшу уничтожили, а художника лишили работы.

В общем, это фильм об очень большом художнике, о котором мы мало знаем, и это фильм Вайды, где есть все, что нужно в кино, – гармония кадра, музыка, монтаж.

-Ты помнишь, при каких обстоятельствах мы знакомились и общались с Вайдой. Он привозил сюда картину “Катынь”. Я буквально две недели назад был Харькове и под Харьковом заехал в такое печальное мемориальное место…

Которое, кстати, как мемориал организовали уже после приезда Вайды в Киев.

-Да, там похоронены поляки и в том числе отец Вайды, который был там расстрелян.

-Вайда не мог приехать в Украину, пока не сделал “Катынь”. Когда он все-таки приехал, мы много общались: его первой поездкой была поездка именно в это место. Там тогда было помещение СБУ и не было никакой мемориальной доски, которую потом сделали за деньги Вайды и от его имени. Наливайченко нам тогда помог.

Это вообще отдельная тема. Я недавно вернулся с Национального польского фестиваля, и остался очень доволен уровнем их фильмов. У нас в полнометражном конкурсе будет замечательная картина “Последняя семья” – тоже о художнике. Актер, исполнивший главную роль, Анджей Северин, получил в Локарно и на фестивале в Гдыне призы.

Я много фильмов там посмотрел, в том числе и “Волынь”, которую, я считаю, нужно здесь показать. У меня было предубеждение против этого фильма, мне все говорили, что это ужасно, односторонне, что показывать в Украине нельзя. Но потом я понял, что эти разговоры напоминают “не читал, но осуждаю”.

Не скажу, что это шедевр, но это очень важный фильм. Важный именно для того, чтобы мы понимали, какие пятна были в нашей истории, и что их нужно как-то переступить. Поляки тоже должны понять, что те, кого мы сейчас считаем героями, совершали против них преступления, но так происходит во всем мире. Венгерские национальные герои – враги Словакии. Но об этом нужно говорить.

-Собирать пресс-конференции, делать программы…

-Да. Если мы не переступим это прошлое, то мы не придем ни к какому будущему. Об этом давно говорил Занусси: нужно просто извиниться.

-Об этом говорил и Абуладзе.

-Конечно. Кино что-то предчувствовало.

-Попадало в нерв времени, абсолютно точно.

Говоря о нашем украинском кинопроцессе, где что-то происходит и меняется, что тебя больше всего радует и больше всего огорчает?

Одним словом не ответишь ни на одну, ни на другую часть вопроса.

Во-первых, огорчает, что очень медленно идет процесс становления нашей киноиндустрии. Потому что киноиндустрия – это не только государственные деньги на производство, с этим сегодня вроде бы все в порядке. Не только имена – среди молодых талантливых ребят я вижу и их. Но это и вопрос распространения кино. Так или иначе, кино измеряется количеством зрителей, которые пришли на него в кинозалы.

Польский бокс-офис в 10 раз превышает кассовые сборы в Украине. Там не только много залов, там есть подготовленный зритель. “Елена” Звягинцева собрала в Польше больше денег, чем в России.

У нас, в свою очередь, очень большая проблема с дистрибьюцией. Она по-прежнему является колониальной. Зарубежные картины, которые нам удается показать на “Молодости”, в украинский прокат никто не покупает. А то, что в прокат все-таки выпускают, покупают у россиян, что на сегодняшний день очень обидно.

Я не раз говорил нашим парламентариям: “Вы добились того, чтобы Франция не продавала “Мистрали” России. А почему французские дистрибьюторы продают России права на показ фильмов в Украине?” Это ведь на самом деле и политический, и экономический вопрос, потому что в России фильм купить дороже, чем во Франции. Надо его решать, но ведь никто этим не занимается, потому что культура на обочине. Тем более, кино.

Поэтому нет кинопроцесса и нет готового к нему зрителя.

Но я счастлив, придя к тебе, узнать, что на радио есть отдельная программа о кино. А вот популярных журналов о кино у нас нет.

На телевидении такие программы появлялись и быстро исчезали.

Исчезали, потому что это не рейтингово. А в Польше ввели программу “Фильмотека Народова”, которая поддерживает киноклубы и показывает кино в школах. Польских парламентариев заставляют раз в месяц смотреть польские фильмы. Хорошо бы, если бы наши депутаты пришли хоть раз в кино.

Продюсерское движение развивается так, как оно развивалось в Чехии и Польше 20 лет назад. Я не вижу грамотных продюсеров. Они не видят перспективы, где и как показать фильмы.

Что радует? Радуют молодые режиссеры и продюсеры. Многие ребята презентовали свои фильмы и в Берлине, и в Каннах. Они работают с зарубежными фондами, стремятся к ко-продукции. Надо отдать должное Госкино, оно тоже работает в этом направлении.

Есть молодые ребята с интересными идеями, но их иногда начинают “строить”: “А актуален ли ваш фильм? Об Украине ли он”, – забывая, что есть универсальные темы. Вика Трофименко не прошла во второй тур последнего питчинга, а я считаю, что после ее картины “Братья” она должна была получить карт-бланш на второй фильм. Она хочет снять его в Индии, но на универсальную тему, так что мы бы узнали в нем себя. Но наша экспертная комиссия разделилась: половина задалась вопросом, почему мы должны давать украинские деньги на то, чтобы съемочный процесс проходил в Индии. Но нельзя же оставаться на своем хуторе.

Но есть еще одна большая проблема для нашего среднего и молодого поколения: для них кино началось с Тарантино. Они считают, что все, что было до этого – от Ренуара до Лелуша – безнадежно устарело. Я им предлагаю почитать изумительный диалог Умберто Эко и великого сценариста Жана-Клода Карьера, который вышел в украинском переводе.

-Это проблема базового кинематографического образования в стране.

-Поэтому я хочу отдельно анонсировать нашу программу “Столетие”, которая для нас очень дорога. В ней мы показываем работы кинематографистов, которым в этом году исполняется 100 лет. Это классика мирового кино и в этом году есть два персонажа, которые еще живы. Это Кирк Дуглас и Оливия Де Хэвилленд, которую у нас знают по роли в “Унесенных ветром”, но на самом деле у нее есть два “Оскара” и прекрасный фильм, где она сыграла в дуэте с Бэтт Дэвис.

-Надо Дугласа в Союз кинематографистов переманить.

-Надо. А Оливия Де Хэвилленд, кстати, живет в Париже, до сих пор читает лекции.

-Я уже понял, что у тебя есть сантимент к польскому кино, ты его любишь и знаешь. Можешь назвать три фильма, которые ты пересматриваешь, такую вот книжную полку, на которой остается самое важное?

-Очень трудно назвать три любимых фильма: в разные периоды что-то становится очень близким, что-то уходит, что-то пересматриваешь.

Есть две категории картин: фильмы, которые приходят к тебе через сознание, и ты с ними живешь, и фильмы для развлечения, но при этом сделанные на высочайшем уровне. Я люблю такие фильмы. “В джазе только девушки” – это же абсолютный шедевр.

-Ну было бы грустно, если бы были только такие фильмы, конечно.

-Да. У нас у всех, наверное, происходит какое-то становление, и вот у меня оно произошло в 14-15 лет, когда я посмотрел знаковые для себя фильмы. У нас тогда вышел с большим опозданием фильм Вайды “Пепел и алмаз” – я очень люблю этот фильм. Тогда же практически вышли “Тени забытых предков”, который меня поразил своим буйством. Примерно в это время я посмотрел “Земляничную поляну” Бергмана и “Рокко и его братья” Висконти.

Но со временем я понял, что на первое место я бы поставил Чаплина с его “Огнями большого города”. Я все-таки считаю, что умение, как говорил Чаплин, “сделать кино для Эйнштейна и для кухарок” – действительно великое. Кстати, “Летят журавли” еще – даже если я по телевизору вижу какой-то фрагмент, не могу остановиться и продолжаю смотреть.

Есть и вещи, которые пришли из детства. Мне очень хочется сделать программу того, что и Годар и Трюффо назвали “папиным кино”, а ведь там были замечательные картины, которые я очень люблю. Вот в следующем году будет 100 лет Даниэль Дарье, которая тоже еще жива, слава богу. Был замечательный фильм “Мари-Октябрь”, потом с ней же “Дьявол и 10 заповедей”.

Есть еще один любимый режиссер – Лукино Висконти. Я хочу посоветовать тебе почитать книгу о нем, где рассказывается, как он мучился над каждым фильмом, как важна была для него каждая деталь, монтаж, сценография.

-У меня еще один деликатный вопрос. Ты много раз был в жюри, на многих фестивалях. Как оценивается кино? Существует ли объективная оценка фильма? Вот этот фильм побеждает, а тот не побеждает. Как это происходит?

-Одному человеку выстроить свое мнение гораздо легче, чем жюри. Оно бывает разное, туда могут входить люди с совершенно противоположными мнениями.

Мой первый опыт жюри был лет 25 назад, в Братиславе. Это был фестиваль, который сейчас уже видоизменился, но он ориентируется на молодое кино. Тогда у нас был очень интересный состав жюри: председателем был такой уникальный актер Кристофер Ли – его больше знали по всяким Дракулам, а на самом деле он пел Бориса Годунова в Метрополитен Опере и вообще очень большой актер.

Так вот, тогда был македонский фильм, который я очень люблю и он победил до этого на Молодости и собрал призы на других фестивалях. Но вот начали задавать вопросы: зачем его снова награждать, если он уже титулованный и так? Я говорю: позвольте, если есть конкурс и нам его предложили, то мы должны выбирать лучшее, а не думать, что он уже получил раньше.

Бывает такая ситуация, когда вдруг два человека в жюри не находят общий язык в своем представлении о кино и начинают просто противоречить друг другу, даже если им обоим нравится какой-то фильм. Очень важно подобрать нормальный состав жюри, людей, которые могут общаться, которые могут прислушиваться к чужому мнению. Я был в разных жюри, и бывает, что приз получает фильм, который мне совершенно не нравится, но нравится остальным. Конечно, критерии очень сложные в кинематографе.

Даже если вспомнить историю Каннского фестиваля: я помню тот 40-й фестиваль, когда Бергмана награждали “Пальмой пальм”.

-Это как гран-при?

-Нет, это как за вклад в искусство. Почетный приз. Раньше в Каннах не было такого приза. Так вот Бергман не приехал получать награду: он был обижен, потому что в Каннах ему никогда не давали “Золотую пальмовую ветвь”. Но, с другой стороны, соревновались-то с ним Феллини, Висконти, Антониони, Куросава и так далее. Вот как тут выбрать?

-Я вспомнил в связи с этим шведскую документальную картину о Тарковском, которую смотрел на питерском фестивале “Послание к человеку”. Там есть несколько моментов, когда Тарковский ожидает решения жюри в Каннах – и вот он не получает “ветку”, а получает приз за режиссуру. Меня потрясла его реакция: на него было больно смотреть, он воспринял это как настоящую трагедию. Я подумал: боже, художник мирового уровня, а так переживает. Невероятно. 

-На самом деле, они очень переживали. Для Висконти была страшная трагедия, что он не получает приз на фестивале в Венеции.

А великая Анна Маньяни не могла ему простить, что, когда он был в жюри, приз дали Марии Шелл, австрийской актрисе, а не ей. Потом не общалась с Висконти до конца своей жизни.

Ангелопулос, который вышел на сцену после получения гран-при (второго по значимости приза после “Золотой пальмовой ветки”) и сказал, что готовил речь на получение “ветки” и сказать ему нечего.

Фото: Old Fashioned Radio

Команда «Детектора медіа» понад 20 років виконує роль watchdog'a українських медіа. Ми аналізуємо якість контенту і спонукаємо медіагравців дотримуватися професійних та етичних стандартів. Щоб інформація, яку отримуєте ви, була правдивою та повною.

До 22-річчя з дня народження видання ми відновлюємо нашу Спільноту! Це коло активних людей, які хочуть та можуть фінансово підтримати наше видання, долучитися до генерування спільних ідей та отримувати більше ексклюзивної інформації про стан справ в українських медіа.

Мабуть, ще ніколи якісна журналістика не була такою важливою, як сьогодні.
Сергей Буковский, Lb.ua
* Знайшовши помилку, виділіть її та натисніть Ctrl+Enter.
1155
Коментарі
0
оновити
Код:
Ім'я:
Текст:
Долучайтеся до Спільноти «Детектора медіа»!
Ми прагнемо об’єднати тих, хто вміє критично мислити та прагне змінювати український медіапростір на краще. Разом ми сильніші!
Спільнота ДМ
Використовуючи наш сайт ви даєте нам згоду на використання файлів cookie на вашому пристрої.
Даю згоду