В феврале 1978 года в зоне я записал такие строки верлибра: «…Маленьке хлоп’ятко, знесилене безмежним часом і відчаєм, волає в мені...». Я посвятил этот верлибр Игорю Калинцу.

Прошло двадцать восемь лет. Мы не виделись ни разу. Живем в одной стране. Я бываю во Львове, он – в Киеве. Не видимся. Чужие. Почему? Стараюсь об этом не думать.

Кто-то пишет историю. С точными датами арестов и смертей, с тщательным описанием деталей. Скучную историю силуэта событий, сухую, яростную правду ненависти и контраста. Правду, очень похожую на ложь.

Правда не может не содержать сомнений. Отчаянье, страх в Гефсиманском саду – правда. Музыка, лишенная обертонов – ложь. Там, в зоне я понял: ненависть – это результат неотреагированного страха. Страха, въевшегося в каждую клетку твоей плоти. История – это искусство задавать вопросы. И – наука отвечать на них. Вопросов всегда больше, некоторые из них не имеют ответов. Такая себе гуманитарная теорема Ферма.

Мы оба реагировали. Переступая через страх, не желая себе дополнительной боли физических лишений. Реагировали, чтобы сохранить душу. В конце концов мы оба успешно освоили специфическое ремесло сопротивления злу. Не борьбы с ним, именно сопротивления. Тогда нас было четверо, очень близких, очень важных друг для друга. Нет Ивана Свитлычного, нет Валеры Марченко. Остались двое – Игорь и я. Двадцать восемь лет – ни одной встречи.

Давно не пишу верлибры. Ушла тюрьма – закрылась невидимая щелочка, сочившаяся неожиданными словами и строками. Иная жизнь. Другие возможности. Где-то рядом пишут историю. Нашу. Очень конкретную, очень правильную. Историю прямых людей, прямых поступков, прямых слов, прямых мыслей. Кто-то несет эту историю в школу. Искренне ожидая прямого ответа в детских душах. А рядом другой прямомыслящий вопреки здравому смыслу и норме Конституции вводит в школу выпрямленный под свой вкус Закон Божий. Опять же, без страха и отчаянья в Гефсиманском саду.

Почему мы с Игорем не встречаемся? Что мешает нам обнять друг друга и вместе вспомнить мертвых друзей? Это – важный вопрос для историка, осмысливающего Украину. Ее прошлое. И ее будущее.

Страшно читать исторические тексты, не знающие сомнений. Они фальшивы. Поверьте, дамы и господа, все было совсем не так!