Запитання «Детектор медіа», - Про що не говорить наша політична журналістика?
26 Жовтня 2001
Запитання «Детектор медіа», - Про що не говорить наша політична журналістика?
На запитання відповідають:
Костянтин Жолковський, політолог
Лариса Івшина, головний редактор газети “День”
Лаврентій Малазонія, генеральний продюсер, телеканал «ТЕТ»
Володимир Малинкович, політолог, директор українського відділу Міжнародного інституту гуманітарно-політичних досліджень
Олег Медведєв, журналіст, політтехнолог
В’ячеслав Піховшек, журналіст, ведучий “Епіцентру”, “1+1”
Олесь Терещенко, ведучий “ТСН” Євген Глібовицький, журналіст “ТСН”, канал “1+1”:
- Немає секрету в тому, що українська політична журналістика тримає чільне місце за кількістю табуйованих до обговорення тем. Зі здивуванням для невтаємничених можу сказати, що табу існують і в “розвинених країнах західної цивілізації”. Але існує істотна відмінність між нашими і їхніми заборонами. Заборони українські стосуються переважно дрібнокорпоративних бізнесових справ (наприклад: не згадувати, або лише критикувати конкурентів чи бізнес-опонентів видавця), політичної кон‘юнктури (цей політик робить нам “дах” – його ми не чіпаєм), “слизьких” політичних тем (системні протиправні дії деяких дуже високих посадовців чи критика їхніх прорахунків або помилок). Західна преса йде на уступки політиці лише у випадках, коли публікації можуть мати негативні наслідки для національної безпеки. Інформація про корупцію у владних коридорах як загрозливу для нацбезпеки там, звичайно ж, не трактують. Причини такої різниці полягають у різниці в становленні медіа-капіталу. В Україні останній не може не бути інтегрованим в політичні фінансові схеми, рівні політичної культури. Також він не має впевненості в стабільності свого бізнесового, медійного та політичного статусу, на відміну від західних видавців. В Україні один “ненормативний” вигук може перекреслити тисячі медійних кар‘єр. В США чи Європі – стати підставою для судових слухань. Зрештою, там наші проблеми колись теж пережили. В ХІХ столітті.
Костянтин Жолковський, політолог:
- У нас практически, в отличие от России, не пишут о происхождении олигархического капитала. Сейчас в “Намедни” серия – Дерибаско, Потанин... У нас совершенно никто этой темой не занимается. Механизм лоббизма, механизм прохождения законов абсолютно покрыт мраком неизвестности. Сравнительная характеристика политических партий: какая разница между cоциал-демократом, либералом и “куном” - никто не скажет. Нет лица партий. К сожалению, журналистика практически в стороне от проекта реформ. Вот когда уже проект вырисовался, начинается разговор о нем. А так, к примеру, вынесли на съезд работников просвещения Доктрину образования, и только посмеялись, что никто о ней не слышал и не знает. Хотелось бы, чтобы на более ранних стадиях журналистика в это вникала. Мне кажется, что совершенно мало уделяется внимания процессу отчуждения народа от власти. И власть не хочет народ привлекать к ее отправлению, и народ все меньше и меньше хочет этим заниматься. Почему-то также почти все стыдливо отходят от еще одной проблемы: чем, несмотря на сложную ситуацию в стране, объясняется лидерство по влиянию левых партий? Ссылка на то, что это ностальгия или выжившие из ума старики – конечно, несерьезна. Тема заслуживает более серьезного анализа. Лариса Івшина, головний редактор газети “День”:
- Можна, звичайно, відповісти наступним чином: наша журналістика дуже часто не говорить про те, кому належить те чи інше за безцінь або борги приватизоване підприємство. Про те, яке рішення приймається у відповідь на конкретну вимогу тієї чи іншої країни. Наша журналістика не має реального доступу до якихось серйозних фактів. Хоча – про ці конкретні речі ми стали говорити зараз все ж таки набагато більше, і поле такої журналістики дуже серйозно розширилося. Але, очевидно, що мова мусить іти не лише про те, про що не говорить наша політична журналістика. Слід звернути увагу й на те, ЯК вона говорить про те, що для неї зараз є предметом уваги. Наша політична журналістика дуже часто говорить про другорядне і мало – про головне. Вона говорить дуже емоційно і особистісно, і дуже мало – об’єктивно і безпристрасно. Вона дуже часто робить своїми пріоритетами плітки й інтриги; зводить рахунки і клеїть ярлики – замість того, щоб виробляти критерії. І це залежить не лише від того політичного класу, який вона обслуговує, замість того, щоб обслуговувати інтереси суспільства, а й від якостей самих журналістів.
Коли ми звертаємося до конкретних прикладів (як це було у випадку з катастрофою російського літака ТУ-154), помітно, що наші журналісти часто не розуміють базових речей: не цікавляться глибоко інформацією – не можуть її оцінити і шукають експертів за принципом простої доступності. Тут, до речі, є і зворотний бік медалі: існує дуже багато людей, які могли б дати кваліфіковану оцінку, але вони не хочуть цього робити, а роблять, як правило, ті, хто бажає створити собі публічний образ. І журналісти спілкуються з кастою, яка легко доступна, але нічого не вирішує. Ми досягли успіху у створенні внутрішніх критеріїв свого провінційного життя – (прикриваючись особливостями менталітету) – замість того, щоб орієнтуватися на якісні світові стандарти.
Підсумовуючи, можна сказати, що в політичній журналістиці України зараз існує багато речей, які не є журналістикою, тим більше – політичною. Те, що вона вважала сміливістю раніше, вже не є такою. Зараз сміливість полягає у тому, щоб незашорено думати.
Лаврентій Малазонія, генеральний продюсер, телеканал «ТЕТ»:
- Представим себе, что в нашей жизни осталось только две страшные тайны - государственная тайна и коммерческая тайна. И есть политическая журналистика, которая ковыряется в этих тайнах, прямо исключая тех, кто хотел бы использовать журналистов в роли отмычки.
Государственной тайны, т.е. КАК мы живем, для политжурналистики в Украине нет. Тот, кто более или менее имеет отношение к этой профессии говорит, пишет и показывает все о том, КАК мы живем. Иногда даже больше чем всё, и настолько больше, что на выходе получается ни о чем. Это квазитайна - читатель, зритель, слушатель и так знает, КАК он живет, КАК хотелось бы жить и КАК живется другим. Коммерческая тайна, т.е. на ЧТО мы живем - это охраняемая зона. Условно говоря, дело не в том, что кому-то хочется знать, на ЧТО живет кто-то другой, при этом скрывать, на ЧТО в действительности живет он сам - это естественно, хотя и нелицеприятно, для любого индивидуума, любой страны. Дело в другом, на ЧТО живет страна и на ЧТО она рассчитывает жить в будущем. Можно долго и пространно рассказывать, почему это страшная тайна, но, наверное, будет достаточным констатировать, что украинская политическая журналистика в неё не влезает. А если вдруг, какой-то журналюга, всерьёз заинтересуется этой тайной, то вполне «заинтересованные органы» быстренько заинтересуются им (и не только им), и покажут, на ЧТО живет любопытный. И наверняка там будет что показать. Хотя, это маленькая коммерческая тайна, маленького индивидуума, озабоченного неблагодарным трудом – журналистикой, к тому же политической.
Поэтому и вывод простой - не надо притрагиваться к этой страшной коммерческой тайне «на ЧТО мы живем», эта тайна заразная. Можно заболеть, и может появиться какой-то «доктор», который может сказать: „Накройте больного простынёй… полностью”.
Володимир Малинкович, політолог, директор українського відділу Міжнародного інституту гуманітарно-політичних досліджень:
- У нас политическая журналистика разношерстная, и есть журналисты, которые не стесняются руководителей самого высокого уровня, включая президента, поливать по-разному. Так же, как и, в свою очередь, пропрезидентские силы ругают любого оппозиционера.
А вот что является табу – так это идея украинской государственности и ее перспектив. Я не читал серьезных статей, которые бы в принципе критически и пессимистически оценивали перспективы нашего развития. На мой взгляд, политическая журналистика не занимается стратегическими проблемами. А занимается проблемами, как правило, либо совершенно абстрактными, либо, напротив, – всевозможной метушней вокруг нашего политического бомонда, вокруг наших парламентариев, партий, масс-медиа. Все это не является стратегией. Нет статей, которые могли бы всерьез и честно оценить наши перспективы без всевозможных экивоков (мол, мы, в принципе, хорошая страна). У меня общее впечатление, что мы – страна плохая. И не потому, что мы – независимая Украина, здесь у меня нет возражений, а потому, что мы, в принципе, плохое государство. У нас плохая оппозиция, плохая власть, у нас отсутствует гражданское общество. У нас очень много провинциализма, доставшегося нам в наследие от империи. Наши западноукраинские провинциалы на этом фоне чувствуют себя чуть ли не аристократами духа, хотя на самом деле они такие же провинциалы по европейским меркам, как и все остальные. Поэтому, на мой взгляд, наша провинциальность серьезной критике и не подвергается. А это, как мне кажется, важно. Потому что в основе слабости нашей власти лежит не то, хорошо или плохо себя вел в ту или иную минуту тот или иной политик, а то, что они все провинциальные. Они не просто советские, они провинциальные. Провинциален Ющенко, провинциален Кучма.
В значительной мере у нас идея Украины связана с темой села. Сталин был прав, когда говорил, что основы национальных идей связаны с селом. Но мы уже давно вышли из сельского возраста. Украина – это, все-таки, страна, где две трети населения живут в городе. А управляют нами, грубо говоря, по-селянски. И руководители наши такие, и вкусы у них соответствующие. И все это накладывает отпечаток практически на все формы нашей жизни. Например, у нас Майдан Незалежности построен не, как говорят многие, эклектично, а просто плохо, по-селянски, как сельскохозяйственная выставка. Это отвечает вкусам нашего мэра города. А мэр города вполне согласует эти вкусы со вкусами нашего Президента. И вот это наше селянство является одной из проблем Украины, которая не позволяют ей стать современным государством. И, кстати, это связано и с проблемой языка. Потому что это не проблема этнических групп русских и украинцев. Это, прежде всего, проблема урбанизации. Тема сельского влияния на политические процессы в Украине – она пока табуирована. Мне кажется, что это стоит рассмотреть, тем более, что и статистика есть соответствующая.
Олег Медведєв, журналіст, політтехнолог:
- Украинской политической журналистики, как хорошо поставленного законченного жанра, не существует. Потому и не существует некоего цельного сообщества политических журналистов. Есть отдельные журналисты, пишущие на политические темы. Причем, пишущие интересно, увлекательно, порой объективно, но все эти журналисты находятся в андеграунде. В данном случае под андеграундом можно понимать интернет, малотиражки, слава Богу, пока дело не дошло до самиздата. На телеканалах, в ведущих ежедневных газетах, имеющих более-менее существенные тиражи, серьезным политическим анализом и не пахнет. Очевидно, потому, что политический анализ требует объективного взгляда (я не говорю об оппозиционном критиканстве) на деятельность главы государства, ряда других крупных, влиятельных политических фигур. На практике, как мне кажется, освещение деятельности главы государства является головной болью для владельцев масс-медиа. С учетом сложившихся реалий тут каждое слово – все равно что проход по краю пропасти. В таких условиях, как у нас сложились, лучше промолчать, чем выскочить с какой-нибудь фразой, подобной незаряженному ружью, которое когда-нибудь, но обязательно выстрелит. Будучи выдернутой из контекста, промаркированной фломастером и положенной на главный стол страны. В принципе, те политические журналисты, об отсутствии консолидированного сообщества которых я говорил, знают, что среди самых влиятельных политических фигур страны принято в режиме доноса подавать на тот самый главный стол страны какие-то публикации из газет друг друга. Они действительно вырываются из контекста, в результате чего берется какая-то цитата, которая может показаться просто убийственной. На контекст этой фразы никто внимания не обращает…
Такая «цивилизованная» форма доносительства. Поэтому в такой ситуации лучше недобдеть, чем перебдеть. Никого не хочу называть по именам, потому что редакторы будут протестовать, и говорить, что это неправда. (И я их понимаю, потому что сам был главным редактором). Заметки о Президенте, как правило, являются в этих газетах слегка переписанными сообщениями «Интерфакса». Либо просто цитируется это агентство. Его тексты являются каноническими. Редактор от возможной ответственности прикрывается «Интерфаксом», как тазиком.
Вторым серьезным препятствием к развитию серьезной политической журналистики является вся наша политическая и бизнес-элита. Здесь ведь дело не только в одном человеке, а в общих ее характеристиках, степени ее контроля над СМИ. В нашей традиции принято видеть в любой публикации в газете, если даже это статья об онанизме среди водителей-дальнобойщиков, руку олигарха. Журналисты в расчет не принимаются, что бы они не написали. Героями их публикаций написанное воспринимается как позиция хозяев. Хотя, может быть, во многих случаях хозяева ни сном, ни духом не знают ничего об этих публикациях. На таком общем фоне в политических разделах газет образуется довольно много табуированных политических тем, которые лучше не трогать. И я уже наблюдаю некое перепрофилирование многих политических журналистов. Все мы прекрасно знаем, что есть десяток-полтора десятка блестяще, остро, литературно пишущих журналистов на политические темы. Но многие из них сейчас вместо того, чтобы писать о горячих, актуальных политических проблемах, начинают исследовать историю диссидентского движения, копаться в более древних событиях политической истории, что-то пытаются писать на международную тематику. То есть люди не находят себе применения. Есть имена, давно известные в политической журналистике, которые мы не можем сейчас увидеть на телеканалах ни в качестве авторов, ни в качестве экспертов, которые не могут себе позволить выступить в имеющей широкую аудиторию газете. И пишут в каких-то интернет-проектах, в каких-то малотиражных газетах.
Да, вроде бы они пишут, и никто им рот не затыкает. Вот и я свободно говорю на эту тему. Но давайте попытаемся найти какую-нибудь достаточно тиражную газету, которая бы эту позицию отважилась напечатать и вынести на суд широкой общественности. Лучшие перья в сфере политической журналистики находятся в андеграунде. Даже в советские времена власть андеграунд хоть и не поощряла, но и давала ему существовать. Отдельным пунктом хотелось бы отметить наличие довольно качественных проектов в Интернете. Это уже лучше, чем ничего. Как минимум, пытливая часть общества, неравнодушная к тому, что происходит в стране, знает, где можно найти более широкую палитру мнений, где можно высказать свою точку зрения. Хотя говорить сейчас об украинском Интернете, как средстве массовой информации, мы не можем. Это, скорее, средство групповой коммуникации. В’ячеслав Піховшек, журналіст, ведучий “Епіцентру”, “1+1”:
- Ответ, наверное, заключается в фразе Гераклита: “Знающий не говорит, говорящий не знает”. У очень многих людей, которые проинформированы о реальном уровне коррупции в стране (я себя отношу к таким людям) нет никакого стимула об этом говорить. И напротив, у людей, у которых есть стимул об этом говорить (они даже пишут об этом) – просто поразительное незнание реальных процессов в этой сфере.
Говорящий не знает, потому что у него нет доступа к источникам информации. Люди не работают над источниками информации, над документальной базой своих утверждений. Знающие не говорят по той причине, что они понимают, что это означает для их работы. Очень важна тема о региональной власти. Кому принадлежит реальная власть в регионах? Почему об этом не говорят? Я выскажу некоторые вещи, которые могут стать предметом для полемики. С моей точки зрения, такими вопросами лучше заниматься газетчикам. Потому что у газетчиков больше площади, где они могут об этом написать. Как это делать тележурналистам, я мало себе представляю. Разве что есть какой-то информационный повод, произошло какое-то событие. Скажем, резонансные трупы в каком-то городе N. Интересно. На основании этого информационного повода можно поговорить в принципе о власти. Это должно быть мотивировано. Мы занимаемся новостями и аналитикой происходящих событий. Я не делаю, условно говоря, «Эпицентр-Харьков», «Эпицентр-Днепропетровск», «Эпицентр-Одесса» и т.д. Я делаю то, что должно быть значимо в пределах страны. Тогда можно поставить вопрос мне: почему не говорится о процессах власти в самом Киеве? Во-первых, это не совсем корректно. Достаточно много идет разговоров по поводу самой власти в Киеве. За то, о чем не говорится, я думаю, человека критиковать нельзя. Потому что он не несет ответственности за то, чего он не сказал. И критиковать его за то, что он не хочет говорить, тоже нельзя. Это его решение. Многие говорят о том, что политическая журналистика не говорит о происхождении капитала олигархов. Кстати, их в Украине намного больше, чем людей из пресловуто кочующего списка олигархов. Посмотрите на рынок хлеба в Харькове, на рынок шоколада в Украине, на рынок металла в Запорожье. Может быть, найдутся пару человек в Киеве, которые смогут составить этим людям конкуренцию… Однако, не надо выдавать собственное незнание происхождения этих денег за незнание этого кем-то другим. Это мне напоминает известную логику американцев, которые за коррупцию в Украине восприняли собственное открытие коррупции. Когда Карамзина попросили одним словом охарактеризовать то, что происходит на этой территории, он ответил: «Воруют». Это было сто лет назад. И так происходит последние триста лет. Олесь Терещенко, ведучий “ТСН”:
- Треба спочатку розібратися, чи існує в Україні політична журналістика взагалі. Як чистий різновид вона зустрічається дуже рідко – буквально в одному-двох виданнях. Інформаційна журналістика розповідає про політичні події – з більшою чи меншою об’єктивністю, з кількома або інколи тільки однією точкою зору. Решта – це мутації політичної журналістики. На українській території дуже поширені пропагандистський, піарівський і опозиційний різновиди. Ця журналістика говорить багато і, як правило, експресивно. Це, швидше, політична публіцистика з серйозними перекосами в той чи інший бік. Інформаційна журналістика висловлюється обережно, щоб не наразитися на репресії. Провідні учасники політичного процесу не дуже люблять, коли журналістика говорить про те, що вони не відносять до відкритої суспільству політики. А цей сектор незрівнянно менший, ніж закритий. Про події у цьому таємному секторі не повідомляють, а говорять, аналізують лише ті, про кого я згадав на початку. Але аудиторія у них маленька. Як приклад того, про що не говорить українська політична журналістика, можу згадати сутність дискусії між президентом і парламентом щодо нового закону про вибори.
У зв'язку зі зміною назви громадської організації «Телекритика» на «Детектор медіа» в 2016 році, в архівних матеріалах сайтів, видавцем яких є організація, назва також змінена
* Знайшовши помилку, виділіть її та натисніть Ctrl+Enter.
Долучайтеся до Спільноти «Детектора медіа»!
Ми прагнемо об’єднати тих, хто вміє критично мислити та прагне змінювати український медіапростір на краще. Разом ми сильніші!
Спільнота ДМ
