Фильмы харьковского документалиста явно выделялись даже из программы подобного фестиваля пронзительностью авторской интонации и доверием к нему героев картин. Может ли быть подобный продукт востребован более широкой аудиторией, в частности телевизионной, – с таким вопросом обратились мы к режиссеру.



- Геннадий, вы с программой «Дни кино о правах человека» были в регионах Украины. Какой чаще всего была реакция публики на программу?

- Однозначной реакции не было. В каждом регионе, даже если взять отдельный фильм, воспринимали его по-разному. Есть много факторов - культурные традиции каждого города, кто-то более политизирован, кто-то смотрит и воспринимает фильмы с эстетичной позиции… Из того, что впечатлило и осталось в душе: после фильма «Извините, что живу» (о женщине-инвалиде, бросившей вызов судьбе и выстоявшей) я стал невольным свидетелем, когда уже немолодая женщина сказала своей подруге: «Теперь я буду жить». Мне кажется, что этот один момент уже стоил всего фестиваля.

- Ваши фильмы «Безотцовщина» и «Лишние дети» - пронзительные и искренние ленты о судьбе подростков. С какими проблемами вы столкнулись, снимая их, ведь не каждый ребенок пойдет на откровенный разговор.

- Нам было чуть-чуть проще, потому что нам помогали люди, которые работают с этими детьми. Когда мы приступали к съемкам, мы могли, общаясь с детьми, уже выбирать из тех, кого нам посоветовали работающие с этими детьми. Многие из детей уже начинают осознавать, что нужно учиться, что будущее зависит от них и их квалификации. Дети пытаются сделать первые шаги. Им помогают – социальные службы, волонтеры общественных организаций. В целом, изменение судьбы почти безнадежно в нашей системе. Более тридцати организаций в стране: от Министерства образования до профсоюзов - призваны защищать права ребенка. Но на практике, часто сидя в соседних кабинетах, они не знают друг друга, пишут какие-то отчеты, а ребенок, который нуждается в помощи, - стоит перед пропастью. Он не в силах сам решить свои проблемы, а процессы усыновления или лишения родительских прав, чтобы получить какое-то пособие, тянутся годами.

Героини наших фильмов в свои 16-17 лет успели пережить столько, сколько многие взрослые видят только в сериалах, а то и в самых изощренных «ужастиках». Здесь и инцест, и работа в наймах с трех лет… Иногда панель была единственной спасительницей от голодной смерти.

Это страшно, когда семья, самые близкие, казалось бы, люди выталкивают маленького человечка за черту. У нас есть история, которая не вошла в фильм, по этическим соображениям - девочка тринадцати лет осталась сиротой, мама от алкоголя умерла, папы нет, и она вынуждена работать, но нелегально. Она работала официанткой в распивочной на рынке. Работа с 7 утра до следующего утра. Без выходных с зарплатой 100 грн. в месяц. В нашей стране не позволено работать детям до 16-ти, и никто из работодателей, использующих труд несовершеннолетних, не хочет связывать себя официальными документами. Ребенок абсолютно бесправен. Чтобы получить пособие как сирота, ребенок не имеет права устроиться на работу. Пособие, которое может получить ребенок, – копейки.

Получается, что система сама выгоняет детей на рынок бесправной рабочей силы, на панель… Когда мы снимали фильм, в одном из сел, узнав о нашем приезде, решили не расстраивать нас грустной картиной суровой реальности и устроили «показательные выступления» детей на пришкольном участке. Мы разыскивали работающих детей в полях, а нам специально организовали стройный пионерский отряд в нарядных костюмах и с граблями.

Некоторые видят в моих фильмах призыв к свержению существующего строя, другие с ужасом узнают о протекающей рядом жизни некоего параллельного мира. Я не знаю, что со своими фильмами делать дальше, потому что на большую аудиторию не имею морального права показать этих детей, чтобы не испортить их судьбы…

- И все-таки, герои ваших лент предельно открыты перед объективом. В процессе работы вы как-то особенно выстраивали с ними взаимоотношения?

- Прежде всего, это доверие. Для меня очень важно, чтобы человек, с которым ты общаешься, снимаешь, свободно жил рядом с камерой, оставался самим собой, перестал играть на камеру. Истинность и откровенность, которые открываются в герое, возникают тогда, когда какое-то время удается побыть с ним, пообщаться. Он становится другим человеком. Иначе будет иллюстрация и пафос.

В процессе работы возникают разные нюансы. У нас была молоденькая журналистка, которой проще было войти в контакт с некоторыми детьми, так как не было большого разрыва в возрасте… Одна из героинь фильма захотела общаться только со мной, попросила, чтобы когда мы будем беседовать, не было не только посторонних, но и никого из социальных работников. Мы прислушались к этому. Только тогда у нас получилась такая спокойная, искренняя беседа.

- Как вы считаете, можно ли с помощью документального кинематографа влиять на социальную ситуацию в обществе?

- Сложно сказать. Я, вообще, боюсь глобальных обобщений… Мы разговаривали с детками из интерната, которые после премьеры наших фильмов сказали: «А зачем учиться? Все равно денег нет на образование. Мы никому не нужны». Но в процессе общения нам удалось прийти к тому, что образование имеет смысл, если у тебя есть цель и ты хочешь стать специалистом. Ведь можно учиться и заочно… Мне кажется, что такой опыт коллективных просмотров может содействовать изменению ситуации, традиций общества с его социальной пассивностью, инфантильностью.

Когда мы смотрим фильм по телевизору дома, у нас нет возможности обсудить его с кем-то, мы не глубоко проникаем в проблему. У нас была мечта устраивать просмотры с еще более мелкими аудиториями. Чтобы было более живое общение. В большом зале не каждый ребенок скажет что-то личное. Он забьется в угол и будет пассивным слушателем. Наверное, может кино что-то менять, но поэтапно. Глобально – нет. Главное - создать атмосферу, путь. К нам обращалось много общественных организаций, даже в Киеве, с просьбой дать им возможность показать эти фильмы у себя. Мы будем обращаться к авторам и участникам съемок, чтобы в некоммерческих целях они нам разрешили их демонстрировать… Было бы неплохо, чтобы такие фильмы показывало телевидение.

- Хотят дети из интерната дальше учиться?

- Они говорят, что да. Но, наверное, процентов пятьдесят… Интернат их ломает так, что ребенок становится социальным иждивенцем. Если всю жизнь ты его будешь вести, то он на льготах будет постоянно. Кто-то, конечно, будет бороться.

- Вы поддерживаете контакт с героями ваших фильмов?

- Не со всеми. Есть мечта продолжить некоторые темы и дальше проследить за судьбой детей.

- И все-таки, как находит социальное документальное кино путь к зрителю?

- Мы работаем совместно со многими общественными организациями и пытаемся найти средства, чтобы бесплатно тиражировать для этих организаций фильмы. Такого семинарного плана показы достаточно стабильно проходят, не обязательно с моим участием…

Второй момент - есть такая компания «Телерадиокурьер», с ними совместно мы работали в проекте «Фонд некоммерческой телепродукции». Наши фильмы показали около восьмидесяти региональных телекомпаний. Им проще это тиражировать, распространять… На центральных каналах сложней. Эти фильмы не рейтинговые…

- Но ваши фильмы - это все-таки заказное кино?

- Да. В любом случае ищешь заказчика. Есть вещи, появившиеся в фильме из-за заказчика, которые я хотел бы изменить. Материала намного больше, не все вошло в фильм. Кое-что в фильмах раздражает, а хотелось сделать более искреннюю вещь… Нужно бы убрать немного дикторского текста, дать больше слов героям… Некоторые моменты в той версии, которые есть сейчас, уводят зрителя от того, о чем, собственно, история.

- Наверное, конфликтуете с собой, когда приходится подстраиваться под заказчика?

- Это вечная проблема. Во-первых, я все очень долго делаю. Это нарушает финансовые планы и ожидания и студии, и заказчика. Бывало, что сдавал работы на год позже, чем необходимо. И хотя есть опыт работы в еженедельных и ежедневных телепрограммах, после съемок я не могу сразу монтировать. Чаще всего материал отлеживается, только после определенного времени к нему возвращаюсь. Заказчик хочет одно, но постепенно ты начинаешь понимать, что есть вещи, через которые ты переступить не сможешь, и все равно сделаешь по-своему. Еще культура заказчика бывает такова, что он не понимает, что большее акцентирование внимания на нем – ни к чему хорошему не приведет… И что нужно говорить о проблеме, а не о себе.

Справка «Детектор медіа»:

Геннадий Кофман - член Национального Союза кинематографистов Украины.

Автор сценариев и режиссер документальных фильмов: «Этот самый дальний рейс», 1984, «Сладко ли было свадьбе», 1987, «Игра», 1990, «Возвращение к будущему», 1999, «Неизвестная профессия – кардиохирург», 2000, «Генетика и судьба», 2000, «Алина», 2001, «Земляки», 2002, «Загадки исчезающего интеллекта», 2003. Документальный цикл «Летопись будущего. Попытки коррекции судьбы» 2003 г.

Фильм «Земляки» о жизни беженцев в Украине награжден Гран-при конкурса «Україна Єдина» (Одесса, 2002 г.), Дипломом Международного кинофестиваля «Сталкер» (Москва, декабрь 2002 г.).

Директор частной кинокомпании «МаГиКа-фильм».



* В защиту прав человека и документального кино

Документальна програма кінофестивалю "Дні Кіно про Права Людини"

Вперше в Україні проходить Кінофестиваль, присвячений правам людини

Сьогодні у Києві стартував Кінофестиваль “Дні кіно про права людини”

Каталог документальної програми Кінофестивалю “Дні кіно про права людини”

В Україні триває Кінофестиваль “Дні кіно про права людини”

З 13 листопада по 21 грудня в Україні вперше відбудеться Фестиваль кіно про права людини